Алла Зубова - Посиделки на Дмитровке. Выпуск десятый

Впрочем, сначала птиц не было видно. Они появились, спустя дня два-три, видимо, привыкнув к одной и той же позе человека, к одним и тем же немногим его движениям, к постоянству его жизни здесь, во дворе.

Скоро птицы совсем освоились. Синицы, усевшись на низкие, вровень с плечами пишущего, ветки кустов, свешивались вниз, вытянув короткие шейки, следили, как движется перо по бумаге. Насмотревшись, улетали. Обедали чем-то невидимым, что находили на листьях, в их пазухах, гонялись друг за другом.

Стая дроздов с шумом и гамом налетала на рябины во дворе. Яростно пировали. Оранжевые бусины звонко щёлкали порой по бумаге.

Трясогузки щёпотно семенили возле самых башмаков человека, радушно кивали ему чёрно-белыми хвостиками.

Позже всех человека заметил Чип. Может, он прилетал и раньше, да по первости прятался где-нибудь рядом. Такому спрятаться совсем несложно: крошечный серенький комочек, совсем круглый, если б не коротенький хвостишко. По серой грудке два светло-жёлтых пятна, будто художник мазнул небрежно почти сухой кистью раз сверху вниз, второй – снизу вверх, оставив как бы перевёрнутые широконькие запятые. Кажется, это крапивник, вспоминал человек, разглядывая гостя и совсем застыв, чтобы не вспугнуть его.

Гость качался на тонком побеге акации прямо перед его носом. Склонял круглую с небольшим клювом головку то влево, то вправо, чтобы лучше разглядеть человека, и восклицал звонко-удивлённо: чип! Чип! Потом принялся кувыркаться, демонстрировал, какой он ловкий: не выпуская ветки, одним движением словно бы нырял вниз головой, а выныривал, уже сидя на той же ветке задом наперёд. Человеку никак не удавалось ухватить момент, когда гость переворачивался. Рраз! – и он уже к нему клювом; рраз! – и уже хвостом. Ай, да Чип! Ай, да ловкач!

Чип стал прилетать каждый день в одно и то же время. Перестал пугаться голоса, и человек разговаривал с ним. Чип понимал, во всяком случае, соглашался.

– Ты, верно, думаешь, что я тоже дерево?

– Чип! (Кувырок.)

– Ну, так сядь ко мне на плечо или на руку. – И человек отставлял в сторону локоть.

– Чип! Чип! – И на всякий случай гость отлетал подальше.

Но однажды, когда человек не смотрел на него, углубившись в работу, Чип невесомо, легче сухого листа, опустился на носок башмака. И человек замер, невероятно счастливый.

Когда Чип задерживался на час или полтора – обычно он прилетал около двух часов дня – человек волновался. Мало ли что может случиться с такой малой птахой. А вдруг обиделся на него?

«Вот как, значит, плохо дереву, когда к нему не прилетают знакомые птицы», – подумалось однажды человеку в такие часы ожидания. Тогда-то он и понял про себя впервые, что сам почти превратился в дерево, и даже усмехнулся, довольный.

«И, правда, – присмотрелся он к себе пристальнее, – сижу на одном месте, даже птицы не боятся. Только листьями шуршу. Тоже, как дерево. И птиц своих знаю, а они меня…»

И он внимательнее глянул на окружающие его деревья, задумался о них, перебирая взглядом длинные плети берёзовых ветвей, льющихся на крышу дома. И вдруг стало ясно, предельно ясно, что стоящее на месте с рождения до самой смерти дерево получает радости от жизни ничуть не меньше, чем ходячий человек. Разом нахлынуло: вот я, человек, выхожу утром на крыльцо, а солнце уже поднялось, и крыльцо освещено в упор его лучами. И парит, курится оно, отсыревшее за ночь. А вокруг… Всё вокруг едино и согласно в эти минуты: ясность воздуха, тишина неба, матово-серые от росы травы и листья кустов… Словно всё и все прислушиваются к себе, сознавая счастье равновесия в себе самом, равно как и со всем миром.

И пронзительная, знобкая, как родниковая вода, свежесть…

На миг человек чувствовал и себя вместе со всем неотделимо, и переживал эти минуты как совершенное счастье жизни.

Стихи из чьей-то книги подсказали… 2 2 Из стихотворения В. Брюсова

И ничего другого не нужно: лишь бы повторилось ещё одно такое утро. И это для тебя, малоразветвлённый человек. А для дерева-то? Каждый лист омыт этим счастьем, каждая ветка. Целая крона радости! А человек ещё пропустил рассвет. Без него перешло дерево грань между ночью и светом. Вот эта берёза над домом, высоко взмывшая над его крышей своей нежной сквозной верхушкой. Впереди у неё ещё целый день, и сколько перемен в нём… Загадок… Неожиданностей… Ветер налетит. А то и буря. Тут и потери, того гляди. Хрустнет ветка и со всей массой листьев рухнет вниз… Обратно уж ей не прирасти. Без потерь и обид дереву жизнь не прожить. Ужас молнии, бьющей в живую древесину…