Герман Арутюнов - Вечные ценности

– Зачем сорвала? Для рябины еще рано, она неспелая…

– Дед, это я не ягоды сорвала, а букет…

– Ну да, ты девка, для вас это баловство… Мы-то рябину собираем не как букет, а для засолки, мариновки, чтоб мочить, сушить для чая…

Поговорили, и вот он так держит этот рябиновый букетик и думает:

– «Да, баловство… а вот без баловства не проживешь…» И тут он что-то начинает вспоминать. Может быть, свою первую любовь. Несчастливую. И как бы говорит себе: «Ведь сколько лет я за Марьей ходил, ходил. А потом думал: зачем ходил, ведь не любила! Треть жизни потратил: все ходил, цветы дарил, все крыльцо обтоптал и тропинку. А она все равно – как не любила, так и не полюбила! До сих пор вспомнить обидно… Прибежишь за двадцать километров, а она: «Чего прибежал? Чего ты бегаешь?» А сама, наверное, хотела сказать: «Я тебя видеть не могу…» А я так и не мог ей сказать: люблю… Мне мать говорила: «Оставь ее, видишь – не любит тебя. Ты мужик или кто? У тебя забор сломанный, а ты все свободное время к ней… За двадцать километров туда-обратно мотаешься. Да и Алексей, смотри: он тебя встретит, морду-то начистит». Опять пошел… И зачем вообще люди вот так мучают друг друга? Вон, соседи у меня, Петр с Татьяной, живут уже пятьдесят лет вместе и поедом едят друг друга. И не задаст каждый из них себе вопрос: а зачем мне это нужно?… А ведь как он ее в молодости добивался! И как она сопротивлялась! А как поженились – сразу начали воевать. И разойтись не могут…

Сложная штука жизнь, не простая… Лишнее, да, а как без этого лишнего проживешь…С виду-то кажется, что так проще, так лучше, а жизнь иначе все расставляет… Хотя, если разобраться, сами себе придумываем разные сложности. Даже понимая это… Значит, эти сложности нам нужны… Как и мне тогда – влюбился и ходил пять лет…»

А девчушка видит, как он теребит букет рябинок в руках, и, смущенно улыбаясь, спрашивает его:

– Дед, а ты со своей первой девушкой как познакомился?

Он задумывается и начинает рассказывать…

– Да вот, Настя, так же вот за картошкой сидели. Я и не знал, как с ней заговорить. Сидим вот так, печем картошку. Что ей сказать? У меня язык к горлу прилип, спина вся мокрая, не знаю, чего сказать, е-мое. Сказать: не горячо тебе картошку-то колупать? Так глупо. Скажет: «Дурак какой-то. Сам не видишь, что горячо, раз дую?» Так вот целый час все думал, что ей сказать.

Иногда жизнь открывается как истина на ладони

– А ты бы ее спросил: «Вкусная картошка-то?»

– Да мне-то это как в голову-то не пришло. Действительно, как просто-то! Чего я у нее это не спросил? Ей было бы приятно. Она бы сказала: «Да, конечно…»

Приятный такой разговор у внучки с дедом. Как всегда, говорят на тему любви. Она спрашивает, а он отвечает. Обычно-то он как старший подтрунивает над ней на тему, что ей кто-то нравится, есть ли у нее жених… А она стесняется, поэтому старается сама побольше расспросить.

А мальчишке стыдно все это слушать. И хочется, и стыдно. И он специально хворостом щелкает, чтобы не думали, что он слушает… Тем более что дед его уже раз спросил: «Сережка, а девчонка-то есть у тебя?» И он тоже, как и сестра, засмущался и не знал, что ответить.

Последние дни лета. Рябина уже красная. Корова еще ест сочные травы. И уже можно картошку печь на костре. Когда уже не жарко, а прохладно. И под эту картошку – все удовольствия. И такие воспоминания выплывают…

Хотя самого деда не раскачаешь на разговор. Он все больше молчит. Пастухи вообще не очень разговорчивые. Внучка целый год к нему приставала:

– Дед, расскажи, как ты за Марьей за двадцать километров бегал…

– Да отвяжись ты, прилипало. Не хочу я рассказывать!

– А чего тогда не бросил? Чего тогда бегал?

– Чего бегал, чего бегал… Пристала…

Дед ворчит, но добродушно. Девчонка растревожила его, заставила окунуться в прошлое, растормошила… Он уже и думать забыл о тех чувствах, а тут все опять… как заново…

А девчонка думает про себя: «Поняла, почему Мишка ко мне ходит, – потому что любит. Я-то думала, он просто дурак. Мне-то он не нравится, неужели непонятно? А он, оказывается, любит…»

В простой жизни люди, как планеты, движутся по своим привычным орбитам, ничего не съезжает и не наезжает друг на друга. И в определенное время планеты сближаются, как вот теперь, и все становится близким, ясным и понятным.