Т. Агейчева - Р. В. Иванов-Разумник. Казус «вечной революционности». Книга 1

Во-вторых, для обеих работ очевидна жесткая идеологическая привязанность авторов, и так же очевидна ее неуместность. Вот несколько примеров для иллюстрации. «Не поворачивается язык, чтобы воспроизвести гнусные и в высшей степени несправедливые высказывания В. И. Ульянова (Ленина) об интеллигенции…» 8 8 Петрицкий В. А. Концепция интеллигенции Иванова-Разумника и современность // Иванов-Разумник. Личность. Творчество. Роль в культуре. СПб., 1996. С.140. , или: «Мещанство в 1920-1980-х гг. пронизывало все сферы жизни так называемого социалистического общества. Его противовес – интеллигенция, которая имела бы высокий нравственный ориентир, либо была уничтожена, либо ушла в подполье. <���…> Но в начале 1990-х гг. в России появилась возможность восстановить свободу слова, печати, инакомыслия» 9 9 Петрицкий В. А. Концепция интеллигенции Иванова-Разумника и современность // Иванов-Разумник. Личность. Творчество. Роль в культуре. СПб., 1996. С. 141. . Или вот такое, явно искусственное «условно ложное» соединение: «Концепция Иванова-Разумника особенно интересна и потому, что возникла в стране анти индивидуализма, а значит, была предрасположена к быстрому распространению массовой культуры» 10 10 Лебедева В. Г. Встреча серебряного века с железным // Иванов-Разумник. Личность. Творчество. Роль в культуре. СПб., 1996. С. 144. .

Во втором выпуске сборника «Иванов-Разумник. Личность. Творчество. Роль в культуре» 1998г. В. А. Петрицкий поместил еще одну статью под названием «Эволюция отношения Иванова-Разумника к идеалам отечественного либерализма». Здесь он обошёлся без явных идеологических деклараций, но впал в другую крайность – попытался приспособить мировоззрение Иванова-Разумника к традиционному западному либерализму, к так называемым общечеловеческим ценностям. Втиснуть Разумника в либерализм просто так нельзя. Приписать ему эволюцию по направлению к либерализму через использование неприятия большевизма можно. Можно также расчленить целостное мировоззрение на составляющие, вспомнить, что либерализм в середине 1900-х казался Иванову-Разумнику жизнеспособным, так как приближался к программе-минимум социализма, выяснить таким образом, что элементами либерализм был герою свойствен, и говорить не только об эволюции, но и о возвращении к либеральным, в том числе либеральным этическим, взглядам. Совершенно очевидно, что и постановка вопроса, и логика рассуждений были продиктованы личными идеологическими пристрастиями автора статьи.

Особняком в ряду стоит статья Э. Мануэльян «Этнографическая публицистика Иванова-Разумника и М. М. Пришвина: „Деревня“ после революции 1905 г». Предмет исследования – деревенская публицистика Иванова-Разумника. Автор статьи определила точнее – неонародническая публицистика, основу которой составили попытки осмыслить культуру послереволюционной деревни.

«Деревенские» статьи М. М. Пришвина и Р. В. Иванова-Разумника Э. Мануэльян рассматривала сквозь призму так называемого «этнографического субъективизма». Термин этот был введен антропологом Д. Клиффордом. Им обозначалось такое отношение исследователя-антрополога или этнографа к изучаемой культуре, когда он, находясь внутри неё, остается всё же в роли стороннего наблюдателя, то есть толкует происходящее соответственно своей культурной принадлежности. Это значит, что на адекватное описание и изложение истинной картины такой исследователь претендовать не может.

Публицистику Иванова-Разумника от публицистики Пришвина, при сходстве внешних приемов – повествование от первого лица, инсценировка присутствия внутри среды, подробный пересказ диалогов и т. д. – отличает как раз этот «этнографический субъективизм». Если у Пришвина обнаруживается стремление вникнуть в чуждую ему логику, то Иванов-Разумник, при том, что он настаивал на объективности своих наблюдений и близости к людям и событиям, остался чужим в культурном пространстве русской деревни. Иными словами, он не стремился увидеть и понять деревню такой, какой она была в действительности, но видел то, что хотел в ней увидеть, что соответствовало его собственным политическим установкам. Таким образом, Иванов-Разумник участвовал в деле мифологизации деревни периода между двумя русскими революциями.

Справедливости ради нужно отметить, что, например, В. Г. Белоус все-таки не избежал «трудных» вопросов к Вольфиле и Иванову-Разумнику как её творцу и вдохновителю. В исследованиях и публикациях о постоянных членах и редких посетителях Ассоциации, например, о Л. В. Пумпянском и М. М. Бахтине, он вынужден был выяснять причины внутренних противоречий и отказа от участия в работе Вольфилы в будущем представителя элиты отечественной философии М. М. Бахтина. В этих его работах проходит мысль об объективном отсутствии, не по политическим мотивам, научного будущего у «скифской академии». Но это лишь эпизоды и, такое ощущение, нежелательные для В. Г. Белоуса, потому что в обобщающей книге о Вольфиле «Петроградская Вольная Ассоциация…» выводам такого рода места не нашлось.