Анна Павловская - Русский мир. Часть 1

Баба-яга живет в избушке на курьих ножках, летает в ступе, у нее костяная нога и огромные зубы. Она – хранительница огня (в сказке «Василиса Премудрая»), золотых яблок (в сказке «Гуси-лебеди»), множества волшебных предметов (клубочка, показывающего дорогу, богатырского коня и др.), а главное – знания волшебной жизни. Она всегда знает, где найти украденную героиню, как к ней добраться и как ее отвоевать у врагов, которые, кстати, часто являются ее же родственниками. Она своего рода посредник между миром простых людей и иным, сказочным.

Образ бабы-яги хорошо показывает всю глубину, сложность и неоднозначность русских сказок, их психологизм и понимание жизни. Там, где речь идет о необходимости продемонстрировать четкие идеалы, они статичны и условны. Баба-яга – не хорошая или плохая, как, казалось бы, должно быть в сказках, а разная, как в жизни. Найдешь нужные слова, общий язык – будет помощником, а нет – так и съесть может или еще как-нибудь извести. Характерно, что бабу-ягу, в отличие от Кощея или Змея, почти никогда не уничтожают.

Какой же ключик находят к ней герои? Кто-то завоевывает ее доверие лаской, кто-то – беспомощностью ситуации, кто-то – старательным трудом, кто-то – хитростью. Но самый распространенный способ – напомнить ей об обязанностях хозяйки. И здесь также проявляются особенности русской культуры и отношения к жизни. Избушка стоит в лесу, вокруг нет жилья. Путник-герой приходит к ней в дом и сталкивается с ее недоброжелательностью. Особенно раздражает бабу-ягу «русский дух». Но герой не теряется, отвечает ей: «Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде напой-накорми, в баню своди, да после про вести и спрашивай». Законы гостеприимства оказываются святы. Вспомнив о своих обязанностях хозяйки, баба-яга ведет его в баню (не для того ли, чтобы «русский дух» отмыть?), потом кормит-поит, спать укладывает. Строго спрашивает: «Что, добрый м#о́лодец, дела пытаешь иль от дела лытаешь?» Как будто это важно для нее, серьезный он человек или так, время проводит. Герой рассказывает бабе-яге про свою беду. После этого убивать или есть героя невозможно – хлеб преломили, в доме ее поспал, напомнил ей о том, что она хозяйка. Остается только помогать. В печке баба-яга пытается пожарить только детей малых и неразумных, которые подхода к ней не знают, да и то они все равно от нее сбегают.

В сказках нередко герой отправляется за тридевять земель в тридесятое царство. Иногда оно называется «иное», «небывалое» или как-нибудь еще. Путь к нему долгий и трудный. Отправляется туда герой (реже героиня) либо в поисках утраченной возлюбленной (возлюбленного), или выполняя задание, или просто «на ловлю счастья» и удачи. Описания этих царств очень разные, добирается до них герой по-разному – через непроходимый лес, по морю или через высокие горы. Но всегда встречается там с чудом. И всегда возвращается домой.

Существует распространенное мнение о том, что русский народ всегда находился в своеобразной культурной изоляции – в силу географических, а иногда и политических причин. И что это стало причиной отсутствия интереса к далеким странам, сосредоточенности на своем узком круге, часто в рамках нескольких окрестных деревень, когда поездка в ближайший город становилась масштабным событием. С одной стороны, действительно русский крестьянин жил внутри замкнутого мира, и дальние путешествия были для него не только не доступны, но и не нужны. Страна сама по себе большая, разнообразная, да еще и постоянно расширявшая границы и осваивавшая новые земли. С другой стороны, представление об отгороженности русского человека от окружавшего его мира, в том числе и далекого, были явно преувеличены. Политика, торговля, паломничество всегда связывали Русь, Россию с другими странами: еще великокняжеские дочери выходили замуж за иностранных монархов, новые рынки искали за тремя морями, а святые места посещали отнюдь не только люди духовного звания. Свидетельств постоянного взаимодействия России и мира множество: они находятся в книгах, в записках путешественников, в заимствованных обрядах и деталях быта, в языке и традициях питания.

Свидетельствуют об этом и сказки. В них описываются бескрайние моря и высокие горы, которых нет ни в средней полосе России, ни на юге, ни во многих других регионах (вместе они существуют практически только на Русском Севере). Но это никого не смущает, они не воспринимаются как экзотика. А вот иные страны действительно несут на себе отпечаток волшебства. Они описываются как прекрасные и непохожие на повседневность. В тридесятом царстве встречаются великолепные дворцы, хрустальные или стеклянные горы, «луга зеленые, травы шелковые, цветы лазоревые» (157), прекрасные сады, иногда с золотыми плодами или молодильными яблоками. Дворцы там чаще всего золотые: «А дворец тот золотой и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перламутровые, как крылья в обе стороны расходятся… Лишь только вошли они, застонал столб серебряный, расходилися лестницы, засверкали все кровельки, весь дворец стал повертываться, по местам передвигаться» (560). Золотой не только дворец, но и колодцы, терема, ограды. Иногда все это алмазное. И живут там часто царь-девицы невиданной красы. А окружают их олени с золотыми рогами, жар-птицы, утки – золотые перышки.