Егор Холмогоров - Реванш русской истории

Кампанейщина лишь подогревает неприязнь к приезжим у граждан России, поскольку смерть ребенка-мигранта используется исключительно для того, чтобы сконструировать из мигрантов новую привилегированную группу в нашем обществе, очевидно по образцу беженцев в ЕС. Мы отлично знаем, как функционируют наши госслужбы, – в первую очередь они обращают внимание на тех, за кем кто-то стоит и от кого могут быть неприятности. Подавая через ТВ сигнал «От мигрантов могут быть неприятности», мы добьемся лишь одного – в случае появления такого ребенка в больнице всё внимание персонала будет сосредотачиваться на нем, ради его родителей будут нарушаться порядок и карантин. И всё это в ущерб всем остальным. Тем, за кого некому заступиться.

Летом 2013 года мы с Анатолием Вассерманом сделали репортаж о сокращении роддомов в Ярославской области. Роженицу несколько часов возили между Весьегонском, Рыбинском и Ярославлем, прежде чем приняли в роддом. Ребенок погиб. Заступиться за этих сокращенных детей в списанной в утиль русской глубинке оказалось некому. Может быть, это совпадение, может быть – нет, но наша передача после этого закрылась.

В связи с тяжелейшим вирусным диагнозом погибшего Умарали и, возможно, его родителей важен еще один аспект. Не один я заметил, что в последние годы вирусные инфекции стали всё жестче, мучительнее и опаснее. Очевидно, мы имеем дело с приходом новых вирусов. Откуда? Именно из глубин Азии. А массовая миграция пробивает иммунный барьер, поскольку иммунитет и санитарная безопасность – явления коллективные. В случае дальнейшего штурма нашего санитарного барьера мы рискуем оказаться в положении индейцев, которым европейцы после Колумба принесли смертельные болезни. А степень готовности нашей медицины к отражению атаки понятна как раз из трагической истории с Умарали. Мы не готовы. Только выводы из нее следуют противоположные тем, что делает миграционное лобби.

Определенная миграционная закрытость повышает уровень жизни в стране. А чем выше уровень, тем больше ценят мигранты возможность сюда переселиться, тем на большие жертвы готовы пойти, тем большую лояльность они согласны проявить к стране, в которой хотят жить и работать. То есть закрытая, культурно целостная Россия сможет гораздо более эффективно влиять на соседей и защищать себя от угрозы ИГИЛ, чем нынешняя – с границами нараспашку.

Гораздо больше гармонизации отношений способствовали бы жесткие меры, такие как визовый режим и контроль въезда. Они сократили бы скорость ротации мигрантов и позволили бы уже прибывшим освоиться в России, выучить русский язык хотя бы в объеме словарного запаса Эллочки Людоедки, начать аккультурацию и ассимиляцию. Сейчас же всё движение в этом направлении разбивается: каждая новая волна мигрантов обновляет кишлачный уклад предыдущей.

При этом характерно вот что. Миграционные правила для граждан Украины, которые, как ни крути, куда для нас ближе в культурном плане, с 1 ноября ужесточены, за исключением жителей Донбасса. Возникает вопрос, а как быть с жителями сожженной Одессы, куда деваться тем, кто не хочет жить в Днепропетровске? По сути повторяется судьба русских изгнанников из Средней Азии, и снова им никто не рад.

Получается какая-то гонка преследования. В 1990-м на площадях Душанбе, Ташкента, Бишкека, скандировали: «Русские, убирайтесь!». Русские убрались. Качество жизни в этих странах стремительно упало. Те люди с площадей отправились вслед за русскими. И вот они уже в эфире наших телеканалов грозят с нами «разобраться». Только на этот раз нам уже некуда убираться.

12 ноября 2015 г.

[i]Киевское шоссе и Калужское, которое на полпути сливается с Варшавским. – Прим. ред.