Виктор Буянов - Человек между Небом и Землей

И вот возник Homo sapiens (Человек разумный). Во «Всеобщей истории», шутливо обработанной «Сатириконом», ее начало выглядело так: «В те времена, о которых ровно ничего не известно, люди жили в шалашах и ели друг друга; затем, окрепнув и развив мозг, стали есть окружающую природу: зверей, птиц, рыб и растения. Потом, разделившись на семьи, начали ограждаться частоколами, через которые сначала в продолжении многих веков переругивались; потом стали драться, затевать войны, и, таким образом, возникли государства, государственный быт, происходило развитие гражданственности и культуры». Сначала люди кушали друг друга, затем перестали и начали создавать все более совершенные средства взаимного уничтожения. Вся человеческая история – это история войн, хотя иногда люди отдыхали. Европейская история – это еще вдобавок история кровавых и бессмысленных Крестовых походов, костров инквизиции, на которых сжигали «еретиков» и «ведьм».

Сколько молодых и прекрасных женщин погибли на этих кострах, разожженных «святой церковью». «Правоверные» с особым ожесточением уничтожали (и уничтожают) «неправоверных». А потом стали совершаться «великие революции». Во время одной из них под лозунгом «Свобода, Равенство, Братство» был запущен настоящий конвейер отрезания голов с помощью специально сконструированной для этого машины. Ее жертвами стали и сами инициаторы этого политического мероприятия. Во время другой «великой революции» под лозунгом «Смерть буржуям» происходила расстрельная селекция, в результате которой критически оскудел генетический фонд богатейшей национальной коллекции (я не вполне точно привожу слова незабвенного нашего барда).

Эта потеря невосполнима. И снова – жертвами этой расстрельной селекции чуть позже стали и многие инициаторы вышеуказанного политического мероприятия.

В ХХ веке произошли две мировые войны, ставшие самыми кровавыми, самыми жестокими и самыми разрушительными в истории человечества.

В послевоенной истории американские Штаты создавали нештатные ситуации в различных регионах мира. И гибли люди, города и страны. А в настоящее время там, у «старшего брата», происходит такое, что старый добрый лондонский Бедлам «отдыхает». Так человечна ли человеческая история?

Фрэнсис Фукуяма в 1989 году в своей статье, опубликованной в журнале The National Interest, провозгласил «конец истории». Да, национальные интересы требуют конца такой истории. В своей книге на эту же тему Фрэнсис Фукуяма, ссылаясь на Канта, пишет следующее: «Кант полностью отдавал себе отчет, что „идиотическое течение всего человеческого“ не имеет никакой видимой закономерности, и что человеческая история кажется непрерывной цепью войн и жестокостей». Может быть, человеческая история была лишь предысторией, неким своеобразным «чистилищем»? Ведь написал же мудрый Гегель, что мировая история есть в то же время и мировой суд («die Weltgeschichte ist Weltgericht»). Самым многочисленным и самым процветающим типом в животном мире являются членистоногие. Временами кажется, что именно они, обладающие способностью к прямохождению, творили человеческую историю.

Но ведь есть и другая история – история Человека Созидателя, Человека Творца. Она совершалась как бы в параллельном мире, где-то между Небом и Землей. Получается, что человек и от мира сего, и не от мира сего. Свет вокруг нас, свет внутри нас, и мы «затерялись» где-то посредине. Об этом писал я в своей книжке «Свет. Тень. Шизофрения» в 1994 году.

Эту главу следует начать с цитаты из книги Николая Бердяева «Опыт эсхатологической метафизики», работа над которой была завершена в декабре 1941 года, в страшное время, по признанию самого Николая Александровича. Он говорил: «Человек находится в мире или выброшен в мир, и он стоит перед миром, как перед загадкой, требующей разрешения. Существование человека зависит от мира, и он погибает в мире или от мира. Мир питает и губит человека. Мировая среда, в которую он таинственно откуда-то ввергнут, вечно угрожает человеку и побуждает к борьбе. И человек задается необычайно дерзновенной задачей познания мира и того, что может приоткрыться за миром. Человек мал по сравнению с миром, по сравнению с тем, что он хочет познать. Он страшно мал, если смотреть на него из объекта. И нет ничего более изумительного, более трогательного и более потрясающего, чем эти усилия человеческого духа через тьму прорваться к свету, через бессмыслицу прорваться к смыслу, через рабство необходимости прорваться к свободе.