Евгений Вермут: Долгий брод через Слепянский ручей. Ироническая философия в прозе

– Может, домой пойдём? – говорю Витьке, – Что-то мне надоело. Завтра придём…

– Ну, пошли.

Витька не спрашивал о перемене моего настроения. Может, сам догадался. Молча мы собрали свои машинки и пошли домой. Больше я никогда не играл ни в войну, ни в машинки, не строил города из песка… Потом появились какие-то другие подростковые увлечения. К тому же я очень много читал. Книги помогли мне заполнить неожиданно образовавшуюся брешь, вызванную переходным возрастом из ребёнка в подростка.

Начинался новый этап в моей жизни – подготовка к взрослению.

Где-то в 1969-м году, может, на год позже… В общем, я учился в пятом или шестом классе родной 62-й школы Минска, и был как раз в том возрасте, когда уже мальчикам начинают нравиться красивые женские ноги, правда, мы еще не осознаем, почему и что именно притягивает нас к ним. Почему я выделил свой возраст? Потому что, будь я помладше, то для меня, скорее всего, это событие прошло бы незаметно ввиду непонимания описываемой проблемы.

Шли обычные уроки в школе. Посреди учебного дня прерываются занятия и все классы выгоняют на общешкольную линейку. Что случилось?! Все понимали – что-то важное, какое-то сообщение, типа «к нам едет ревизор»… Короче, что-то тревожное в воздухе летало. В длинном широком коридоре построили все классы, кроме начальных. На середину вышла директор школы Клара Львовна, человек сталинской закалки – ее панически боялись не только все ученики, но и сами учителя. Вслед за ней вывели девушку из старшего класса в очень короткой юбке. Это была первая девушка в школе, надевшая «мини». Высокая, стройная, внешне привлекательная, она вызвала определенную реакцию у всех учащихся, особенно старших классов в виде вздохов, по большей части восторженных. Клара Львовна, голосом прокурора, зачитывающего все преступления осуждённого, начала читать длинную нудную лекцию о моральном облике советского человека. О том, что запад несет нам свою растлевающую культуру, а некоторые несознательные ученики нашей советской школы, поддавшись этой развратной моде… и т. д. и т. п. Говорить она умела. К концу ее «лекции», наверное, вся школа поголовно уже гневно клеймила про себя бедную девушку, нервно кусавшую губы и незнающую куда спрятаться от осуждающих взглядов учеников.

Её не исключили из школы, но выгнали из комсомола, что было не менее позорно для молодого человека того времени.

Что в этой истории особенно кажется мне противным и постыдным в отношении нашей советской системы? У нас же так было всегда – и с музыкой, и с фильмами, и с модой… Через несколько лет почти все старшеклассницы в школе носили такие юбки. Никто уже не возмущался. Правда, директор к тому времени был другой. Мужчина, помоложе старой директрисы.

А девушка… Интересно, помнит ли она тот позор. Надо бы спросить, когда увижу. Она ведь моя бывшая соседка.

Есть такое понятие, как «книжный червь», так вот, я с детства рос книжным монстром, с первых дней, как только начал узнавать первые выученные буквы в школе. Я глотал книги, мало заботясь об их внутреннем содержании. Кто их знает, наверное, среди них попадались и ядовитые. Мне повезло. Странные детские сказки, типа «Синей бороды», вовсе не озлобили меня и не заставили бояться ночных теней. Напротив, я вырос чересчур добрым и даже сентиментальным человеком, наподобие кота Леопольда. Как и ему, мне не хватало таблеток «Озверина».

Ближе к окончанию восьмого класса, когда я пришёл в школьную библиотеку за очередной книгой, Галина Фёдоровна, наш библиотекарь, торжественно объявила меня лучшим читателем школы. По её словам, никто ещё из местных учеников не прочитал столько литературы, как я. Я был горд собой, но в глубине души осознавал, что всё, прочитанное мной и за этот год, и за все предыдущие, вряд ли принесло мне большую пользу. Умнее я не стал. А если учесть, что я ещё был от природы рассеянным, из-за чего удовольствие, приносимое книгой, было лишь сиюминутным, то КПД книги для меня приближался к нулю.

К сожалению, после восьмого класса я больше ни разу не посетил школьную библиотеку. Та же Галина Фёдоровна обвинила меня в том, что я не вернул одну книгу, хотя я точно помню, что возвратил. Я ничего не доказал и родителям пришлось покупать взамен две новых других книги. Я очень обиделся. Выходя из библиотеки, хлопнул дверью и поклялся, что ноги моей там больше не будет. Я сдержал своё слово.