Анна Шабловская - Сказка, которой нет

«И не в таких штормах бывали – всплывали и всплывем» – так сказал его знакомый шкипер 2 2 Офицер подводного плавания Н.С. Лысков. . «Всплывем со дна и будем жить!» – это Николай сказал в ответ на мои слова о том, что в последних стихах его звучит та же тема безысходности и смерти, пропасти, погибели. Тревожно на душе от этих стихов. Этой тревогой поделилась с Николаем. «Я не самоубийца, в конце концов! Даже если мой лирический герой погибает, и я с ним погибаю… А вообще я подвешен на веревочке, да и вы, Нина Николаевна, тоже. И Тот, Кто держит нас на этой веревочке, в любую минуту может ее оборвать», – вот так мне ответил Коля. «Но мы же не марионетки безвольные, бессловесные. Эта нить, соединяющая нас с Тем, Кто наверху, может быть путеводной нитью и проводом, соединяющим с Ним, дающим жизнь. Вот только просить мы не умеем, молиться не умеем из-за своей гордыни», – сказала я ему. А Николай заверил, что настроен на оптимистический лад, нет причин опасаться за него.

Надо стать немного понаивней —

Верить в то, что вас не обведут,

Верить солнцам, ветрам, громам, ливням,

Верить в пряник, даже верить в кнут.

В раз – секут тебя, два – бросают в омут.

Все равно верь в миражи пустынь.

Пусть тебе на шею вяжут хомут —

Только верь и только не остынь.

И когда совсем тебя химера

Обуяет страстью подземель,

Свято знай – твоя морская вера

Твой корабль не зароет в мель.

Спросила у Николая, какой смысл он вкладывает в слово «гений». Он сказал, что это для него высшая тайна, которая ускользает, это что-то непостижимое. Хотя перед этим сам ответил на мой вопрос, рассуждая о значении поэта: «Он чувствует эту не свою, а вселенскую боль, несет этот груз в себе, как на распятие идет за все людские грехи». Отсюда такая обреченность в его поэзии, тоска и тьма. Мне подумалось, что почти все поэты – посланники Божии – именно это и ощущали, сознательно шли на распятие, отдавая себя в жертву. Поэты – лучшие из лучших, гении. Но ведь Христос шел на крест не только чтобы искупить наши грехи, но открыть нам истину бессмертной души, Он показал путь не к смерти, а к жизни – совершенной и вечной, Он исцелял людей верой. Так почему же мы вновь и вновь распинаем поэтов, отдавая их, как нежных агнцев, на заклание, на жертвенный костер? Да потому что не хотим отказаться от самости, от первородного греха, от запретного, вожделенного плода, и вновь распинаем Христа, распинаем источник жизни и света. Не хочу, чтобы Николай был очередной жертвой, тельцом в жертвенном огне. Не хочу, значит, буду молиться, сделаю все, чтобы этого не случилось. И да поможет мне Господь!

Много в имени твоем лунных тайн —

Ни одну из них я не открыл.

Как ни бейся, ни воркуй, ни гадай —

Эти тайны страшнее могил.

Ты не кормишь воробьев с бледных рук,

Ты вскормила своего лишь птенца.

Что тебе начало разлук?

Ты живешь началом конца.

День Помпеи – твой помпезный скачок.

Тайны – только твои и ничьи.

Кому должно висеть – дай крючок,

Кому дверь открыть – дай ключи.

Много в имени твоем разных тайн.

Ни одну из них я не открыл.

Как ни бейся, ни воркуй, ни гадай —

Эти тайны я все позабыл.

С Ниной Николаевной Долматовой, творческий вечер, посвященный 65-летию В. Высоцкого, г. Жигулевск, 2003 г.

«Три сестры», театр «Колесо», г. Тольятти

***

– Поэзия для меня на первом месте. На алтарь Слова я жизнь положил, а когда жизнь свою кладешь на алтарь Слова и творчества, это одновременно становится и благодатью, и наказанием. С восьми лет пишу. Профессия, люди, события – все это мой материал для ткани словесности. Бересту берегу, огонь жалею, ветер треплю волосами звонкими, глазами небо ночное прожигаю… Чувствую жизнь и смеюсь от ощущения боли – отец так учил.

– Звонкие волосы! Скажите, поэт, не могли же эти слова только сейчас родиться? Они ведь уже существовали раньше?

– Они родились вместе со мной, когда я издал первый вопль, оповестив мир, что пришел. Хотя в жизни я матерюсь как сапожник, но Слово чувствую, как язык во рту. Я просто иду и постигаю тишину… Мой путь – туда, на вершину подсознания, моя мечта – стать рекой, услышать ее пение в себе.