Н Жирмунская - Трагедии Расина

Окрыленный своими литературными успехами, Расин включается в острую дискуссию, развернувшуюся между его вчерашними учителями - янсенистами и их идейными противниками из официальных церковных кругов. Исходным толчком послужили "Письма о мнимой ереси" (1664-1665) одного из идейных вождей янсенизма Николя. Они были направлены против поэта и драматурга Демаре де Сен-Сорлена, выступившего от лица официальной церковной верхушки с нападками на янсенистов. Ответ Демаре вызвал новую серию открытых писем Николя, на этот раз озаглавленных "Духовидцы". "Письма" Николя по стилю полемики (и общему числу - 18) явно подражали "Письмам к провинциалу " Паскаля, но уступали им по таланту и остроте мысли. В первом "Письме о духовидцах" Николь с пренебрежением отзывался о прежней литературной деятельности Демаре, называя ее "малопочтенным занятием в глазах порядочных людей и мерзким с точки зрения христианской религии и евангельского учения". "Сочинитель романов и театральных пьес, - писал Николь, - публичный отравитель не тел, а душ верующих, и его должно считать виновником бесчисленного множества духовных убийств".

Это осуждение театра, последовательно проводившееся янсенистами и в их писаниях, и в их педагогической деятельности, в "Письмах" Николя было лишь попутным полемическим приемом, желанием морально дискредитировать противника. Но Расин воспринял его как выпад против всех театральных поэтов и лично против него самого. Давно уже наступившее отчуждение между ним и его наставниками перерастает в открытую вражду. В январе 1666 г. выходит (анонимно) его брошюра "Письмо автору Мнимых ересей и Духовидцев", в которой он, беря под защиту театральных авторов, осыпает насмешками своих недавних учителей. При этом религиозный аспект полемики, занимавший главное место в выступлении Николя и ответе Демаре, мало интересует Расина - он отстаивает прежде всего общественный авторитет и моральную репутацию драматурга: "Удовольствуйтесь тем, чтобы раздавать чины на том свете, не занимайтесь воздаяниями на этом", - пишет он, обращаясь в лице Николя к янсенистам вообще.

Письмо Расина, написанное в остроумной и изящной форме, выгодно отличалось от тяжеловесного и педантичного стиля Николя. Оно получило сразу же широкий резонанс и вызвало ответную реакцию двух анонимных авторов из янсенистского лагеря. Расин написал второе письмо, еще более резкое, но по совету друзей воздержался от его опубликования. Сыновья Расина впоследствии ссылались на вмешательство Буало, который напомнил Расину, что он выступает против "честнейших людей в мире", к тому же подвергавшихся в ту пору жестоким гонениям сверху. По-видимому, сыграли роль и другие причины - было достаточно широко известно, сколь многим обязан Расин янсенистам, и это выставляло его поведение в неблаговидном свете. Кроме того, в частном письме к одному из деятелей Пор-Рояля он решительно отрицал авторство своего первого "Письма", и эта двойная игра легко могла всплыть наружу. Ходили слухи, будто парижский архиепископ, очень довольный выступлением Расина, предложил ему выгодную церковную синекуру в награду за второе письмо, - а это и вовсе могло скомпрометировать нравственный облик писателя. Как бы там ни было, Расин воздержался от продолжения полемики. Его отношения с янсенистами прервались надолго - на целое десятилетие. Но основы его философского мировоззрения, его понимания нравственной природы человека, заложенные в ранней юности янсенистским воспитанием, не раз проявлялись в трагедиях этого десятилетия и, прежде всего, в "Андромахе", знаменующей наступление его творческой зрелости.

3

Второе обращение Расина к древнегреческому мифологическому сюжету отличается от "Фиваиды" прежде всего масштабом нравственной проблемы, органической спаянностью различных элементов идейной и художественной структуры произведения. Основная драматическая ситуация "Андромахи" почерпнута Расином из античных источников - Еврипида, Сенеки, Вергилия (см. примечания). Но она же возвращает нас к типовой сюжетной схеме пасторальных романов, казалось бы, бесконечно далеких по своим художественным принципам от строгой классической трагедии: пастушок А любит пастушку В, которая любит пастушка С, который любит пастушку D, и т. д. Но эта схема, которая в галантном романе была источником неограниченного разбухания сюжета за счет множества попутно возникающих эпизодов, эта разомкнутая цепь, которую можно было произвольно наращивать или сокращать, не имела никакого цементирующего идейного ядра. В "Андромахе" таким ядром выступает столкновение разумного и нравственного начала в человеке со стихийной страстью, влекущей его к преступлению и гибели.