Владимир Узник - УЛИЧНЫЙ КОЛОСОК

Под натиском Думы Царь опрометчиво ласково погладил всех «Манифестом». И еще не высохли чернила под законом, тут же мировое жидовство в качестве благодарности утопило Россию в потрясениях, революциях и войнах, которые продолжаются и до ныне, сто лет спустя.

Вот так дорого обходится для Отечества, когда страной управляет не Богом поставленная законная власть, а выбранные пьяным населением партийные проходимцы.

Местом пребывания маминых предков Господь назначил степной безлесый угол Тамбовской губернии Усманского, а позже Борисоглебского уезда.

По-над рекой Плавица прочно и уместно пристроились села с красивыми наименованиями Пушкино, Ново-Черкутино, и уже позже – поселок Слава. Недалеко пыхтит однопутная «чугунка» Грязи-Поворино. От наших сел до станции Грязи – 40 вёрст, до города Липецка 60 вёрст, до станции Хворостянка – 12 вёрст, до станции Плавица – 8 вёрст, до станции Добринка – 20 вёрст.

Неизвестно, где берёт своё начало речушка с теплым названием Плавица, а впадает она в грязинскую реку Матыра. На правом берегу Плавицы живописно устроилось добротное Ново-Черкутино, на левом – победнее, поселок Слава. Не менее звучные названия прилегающих сел и хуторов: Самара, Салтыки, Ханыки, Борятино, Озерки, Приволье, Отрада и т. д.

Разумеется, в давние времена все эти деревни кишели людом. Даже в моем детстве в каждой избе было по пяти и более ребятишек.

В доколхозных дворах водилось множество скотины, птицы и прочих домашних животных.

Плавица покрывалась огромным скопищем гусей и уток.

Неистощимые окрестные луга кормили огромные табуны лошадей, стада коров и овечьи отары.

Основными строительными материалами для жилья и хозяйственных построек служили саман (на основе глины и соломы) и кровля также из соломы. У хозяев посостоятельнее дома бывали кирпичные (по местному определению – каменные) с кровлей из железа.

В качестве основного топлива применялся кизяк, который изготавливали заблаговременно между делом всё лето. Основой для него служил навоз и опять же солома, которых всегда бывало в избытке. Хлеб и другая пища, приготовленные на степном таганке в русской печке на пламени кизяка, имели невероятный вкус и аппетитную духовитость.

Многочисленные семьи спали во ржи, на русской печи, полатях, широких лавках по стенам или на сене, раскиданном по полу, который чаще всего был земляным.

По себе знаю, от всего такого природного избытка сон был сладким и глубоким.

Вообще, жизненный быт этих мест во многом сходен с укладом казачьей повседневности и бытом казаков.

Однако, тональность общения, языковое разветвление, произношение слов и доля отдельных букв (к примеру Г <���глагол>) выделяют новочеркутинцев особо и говорят о том, что село Ново-Черкутино строилось и заселялось единой общиной, вывезенной барином из мест околостоличных.

Известно о деревне Черкутино на границе Московской и Владимирской губерний (по соседству с Болотинскими корнями).

Завезенная с Клязьмы община, видно по всему, была с достатком: большое количество каменных домов под железной крышей, крепкие хозяйства, даже впоследствии устоявшие под ударами сталинских налогов, душистые сады «антоновок» и других истинно русских сортов яблонь, слив, вишни, груши.

Московская хватка, смекалка и оборотистость отличали новочеркутинцев от жителей прилегающих сёл.

Единственное двухэтажное здание школы до сих пор отражает особое попечение селян об образовании и воспитании детей. Немудрено, что многие из них, вырастая, потом легко определялись в городах Тамбове, Воронеже и даже в Москве.

Но заслуженную значимость и завершенность этому селу придавал огромный и суровый Храм, названный в честь Святых Бессребренников Космы и Дамиана (престольный праздник вся округа отмечает до сих пор 14 ноября ежегодно), хотя уже около 80 лет, как Храм уничтожен жидами.

Будучи мальчиком, мне довелось видеть только остатки его развалин.

На фотографии видно, сколь высокую колокольню воздвигли благодарные жители, а мама рассказывала, что звон новочеркутинского колокола докатывался до самого Липецка за 60 вёрст.

Вплоть до «революции» казначеем Храма был Кузнецов Константин Ефимович – мой прадед, а дедушка – Иван Константинович в молодости состоял в нём певчим; помимо всего, хорошо играл на скрипке, а впоследствии его талант развился до оперного певца театров Москвы, приволжских городов.