Николай Семёнов-Мерьский - Жизнь и приключения Руслана Шкурдяева

Преставился Борис Семёнович, в рабочее время, прямо в кабинете. Прибежала ко мне в кабинет секретарша Надя, вся белая, трясётся со страху, «говорит мне, Руслан», меня все так звали, «мне страшно, в кабинете у Борис Семёновича, что-то случилось, всё ходил по нему, кашлял, ругался чего-то, потом чего-то грохнуло и стало тихо. Я боюсь туда идти, в кабинет, пойдём в месте». Вошли в кабинет, «папа» лежал, согнувшись на ковре. Я сразу схватился за его кисть, пульс мерцал, он был живой. Вызывай скорее скорую помощь и добеги до поликлиники нашей, велел я Наде. Надя вызвала скорую и убежала в поликлинику, я побоялся делать искусственное дыхание. Пока приехала скорая и пришёл дежурный врач из поликлиники, а приехали и пришли все быстро, в течении 10—15 минут, которые показались мне вечностью, за это время, пульс у «папы» пропал, сердце остановилось. Скорая приехала и засвидетельствовала смерть, врач скорой вызвал милицию. Пришли милицейские быстро, отделение было рядом, составили протоколы, сняли со всех конторских показания. «Папу» положили на носилки и увезли в морг, на вскрытие и исследование. Всё что было у «папы» в карманах изъяли в качестве вещдоков милицейские. Я всех работников, что были в офисе, отправил домой, объявив им всем выходной на следующий день. Дождались, мы с Таней, прихода Аллы, когда пришла Алла, и узнала, что произошло, упала в обморок, привели мы её с Таней в чувство нашатырём из аптечки, я, отослал её домой, и сказал ей, что даю ей отпуск на месяц, для устройства дел. Забрали у неё ключи от «папиной» квартиры. Заперли мы офис, поставили его на охранную сигнализацию, и пошли с Таней на квартиру Бориса Семёновича, на Пятницкую.

Пошли пешком, было это рядом, шли молча, не разговаривали, каждый думал свою думу, Таня плакала, мне тоже этого хотелось, но я держался. Вошли в квартиру Бориса Семёновича, всё обследовали, его запасы коньяка и сигарет не трогали, изъяли все деловые бумаги, связанные с бизнесом, печати товариществ, личные документы, ордена его и медали, оказалось их прилично, шкатулку с наличностью и сберегательными книжками. Наличность он держал исключительно в долларах. Он мне объяснял это тем, что доллар он «вечно зелёный», потому что всю свою жизнь, с первого дня своего появления, сохраняет свой цвет, форму и рисунки. Добавляются только номиналы и портреты президентов. При уходе из квартиры, мы перекрыли газ на кухне, водопроводный кран в туалете, закрыли на защёлки окна и форточки. Выходя, заперли дверь и опечатал я её печатью нашего предприятия. На выходе сказали вахтеру в подъезде, что так мол и так, никого к квартире не подпускать, за сохранностью печати следить, если что, направлять ко мне в управление, если будут попытки проникновения в квартиру, сообщать мне. Сигнализацию на своей квартире, Борис Семёнович, устанавливать отказывался принципиально, говорил, «что это способ слежения за жильцом». Дал я вахтёру денег за хлопоты, из наличности папиной, взятой из папиной квартиры и поехали мы с Таней к себе домой на Таллиннскую, думать, как нам дальше жить.

Был для нас это сильнейший удар по психике и делам. За папой мы жили, как «за каменной стеной» и вот, стена рухнула, и мы один на один «с реальностью». На следующий день в офис пришла криминалистическая бригада и исследовала кабинет подробно. Посмотрели папины документы, наследников кроме Тани и её сына Евгения, не просматривалось. Евгений вырос в стройного, изящного шатена, с курчавящимися короткими волосами, смугловатый, среднего роста, очень подвижный и бойкий на язык, пошёл в бабушку, Танину мать и сестру Бориса Семёновича. Евгений уже учился на втором курсе истфака МГУ и активно участвовал в молодёжной секции какой-то партии, организовывал протестные акции и клеймил «партократов», это был новый продукт современной эпохи. Мы решили предложить Евгению, в качестве доли наследства, квартиру деда на Пятницкой, а квартиру в Щёлково, в которой он жил пока один, никакой подруги он себе не завёл, продать, а деньги положить ему на книжку, валютную. На это предложение Евгений согласился. У парня намечалась блестящая политическая карьера, и квартира, недалеко от Кремля, поднимет его статус среди «однопартийцев». «Папины» вклады решили перевести на Таню, после вступления в наследство, а паи в товариществе и акции в ОАО, перевести на меня. После вступление Тани в наследство, по решению суда, и истечении положенного срока ожидания, всё было сделано, так как мы с Таней решили. Состояние каждого из нас выросло в разы.