Сати Спивакова - Нескучная классика. Еще не всё

Майя Михайловна Плисецкая. Одна из тех личностей, встречу и общение с которыми можно считать подарком судьбы. Драгоценным подарком! Я имела счастье и привилегию общаться с живой легендой подолгу, с глазу на глаз. Когда, начиная цикл программ “Нескучная классика”, я пригласила ее стать первой гостьей, она немедленно согласилась, добавив с теплой иронией: “Конечно, Сатенька, я буду. Я ведь понимаю, что, если начнешь с меня, у программы будет успех. Это важно!” Слуховая память навсегда сохранила неповторимый тембр ее голоса и то, как она произносила мое имя, растягивая гласную “а”: “Са-атенька”. Она как в воду глядела. Майя Плисецкая стала доброй феей, ангелом-хранителем нашей программы! Вместо послесловия к беседе с ней хочу поделиться своей статьей в журнале Tatler, которую написала в день ее кончины…

САТИ СПИВАКОВА Здравствуйте, это программа “Нескучная классика”, и веду ее я – Сати Спивакова. Наша программа поможет вам понять и полюбить классическую музыку. Как часто вы отказываетесь пойти на концерт только потому, что боитесь не понять музыку, которую там услышите. На самом деле классическая музыка просто живет по своим законам. Наша программа откроет вам некоторые музыкальные тайны, и вы убедитесь, что классика скучной не бывает [2] Так звучала подводка к самому первому выпуску “Сати. Нескучная классика”. Впоследствии она сократилась, появились два варианта, в зависимости от темы программы. А из этой начальной подводки появился мой фирменный слоган: “Классика скучной не бывает”. (Теперь замечаю, как там и тут под этим “девизом” появляются чужие концертные программы и лекции.) – Примеч. авт. .

Наша страна богата великими артистами. Есть люди действительно планетарного масштаба. Но даже среди них ярчайшей звездой сияет Майя Плисецкая. И сегодня Майя Михайловна Плисецкая в гостях у нашей программы. Здравствуйте, Майя Михайловна!

МАЙЯ ПЛИСЕЦКАЯ Здравствуйте, Сати!

(В ответ на раздавшиеся аплодисменты Плисецкая, сидя, приветствовала студию взмахом своих неповторимых рук. И тогда я начала программу со следующего вопроса. – С. С .)

С. С. Майя Михайловна, однажды вы мне сказали, что убеждены: жест родился раньше слова.

М. П. Конечно! Слова порой надо переводить, а жест понятен всем.

С. С. Сейчас молодежь в нашей стране уже не понимает, что мы долгое время жили в ситуации тотальной творческой несвободы. Как вам удавалось быть абсолютно свободной при той несвободе и реализовывать себя полностью?

М. П. Знаете, в России всегда все всё преодолевали. Ведь даже Пушкина цензурировали. И никуда не выпускали. Он никогда не ездил за границу, ни разу. Пушкин был, как бы сказали сегодня, невыездной. Не буду сравнивать себя с Пушкиным, но я тоже в советские годы была шесть лет невыездная. И не только я. Ну и была советская власть, мразная власть. Кто бы сейчас ни старался ее защищать, ничего не выйдет. Очень страшная власть. И хорошо, если молодые люди этого не знают. И не надо им мучить себя, отравлять свою душу и мозги.

С. С. А как вам удавалось при этой несвободе взаимодействовать с такими мастерами, как Морис Бежар, Ролан Пети, Пьер Карден?

М. П. В идеале это должно было бы случиться лет на двадцать пять раньше. Я попала к Бежару, к этому богу – создателю танца, когда мне было уже много лет. Но то, что мы сделали с ним это, – неоценимо и очень здорово. У Бежара была неординарная внешность, в нем было что-то от Мефистофеля. Светлые, почти белые глаза и в них острые черные зрачки. Они пронзали. Единственной, может быть, кто выдержал его взгляд, была я. Просто потому, что мне было любопытно. Я почувствовала в нем необыкновенную натуру.

А потом, знаете, как он показывал! Я не всегда бываю внимательна, могу забыть, не понять. Это у меня от природы… Но с Бежаром все сразу выучивала. Совершенно невероятно! Он пять балетов со мной сделал. Единственное, что оказалось трудно для памяти, – это “Болеро” Равеля.

С. С. Ида Рубинштейн, для которой написано “Болеро” и многие другие произведения, не была великой танцовщицей. Как она это танцевала?

М. П. Она была великой женщиной. Что оказалось важнее, чем быть великой танцовщицей! Она обладала вкусом и понимала настоящее искусство. И понимала, на что стоит тратить деньги. Она не бриллианты покупала и не яхты, а музыку и живопись. Если бы не ее одержимость, эти великие композиторы, которые порой бывали ленивы и не всегда мечтали с ней сотрудничать, так и не создали бы шедевров. Ведь и Равель с заказом Иды тянул и тянул. Обещал написать и делал что-то другое. Тогда она просто дала ему денег, кучу денег, в два раза больше, чем он хотел, поставив его в безвыходное положение, – ему пришлось писать. И он написал “Болеро”. Равель сам потом говорил: “Я написал шедевр, в котором нет музыки”.