Юрий Низовцев - США против России. Всё ли тут так очевидно?

Кроме того, собственное население США молчаливо согласилось на введение государством детально регламентированного и подкрепленного фактически любым силовым воздействием на население порядком, то есть, по сути, на преобразование государства в полицейское при его показном демократизме.

Таким образом, по-видимому, структура сознания граждан США, большей частью наследников граждан-жителей Западной Европы, имеет перекос в сторону внешних действий, индивидуализма, во главе угла которых заложен разумный эгоизм. Еще в XVIIвеке известный английский философ Гоббс, один из основателей теории общественного договора, говорил, что «… люди по природе подвержены жадности, страху, гневу и остальным животным страстям, они ищут почета и выгод, действуют ради пользы и славы, то есть ради любви к себе, а не к другим» [7].

По наследству этот стимул человеческой деятельности в виде разумного эгоизма перешел к американцам и стал ведущим для них, заняв главное место в их сознании. Благодаря ему они достигли громадных успехов в своей внешней деятельности, быстро создав процветающее государство и укрепив его.

Но разумный эгоизм имеет свою оборотную сторону, заключающуюся в гипертрофированном желании, во что бы то ни стало сохранить свою жизнь и улучшить ее хотя бы и в ущерб всем остальным жизням, а также — в полной «очистке» сознания от морали, которая мешает человеку в подобном обществе оттеснять любыми средствами своих конкурентов на «теплое» место для того, чтобы стать успешным.

Всё это означает фиксацию своего внимания подобным человеком только на внешнем по отношению к нему бытию, то есть — подчинение собственной свободы той или иной необходимости, действия в строгих рамках закона, тех или иных внешних установлений, означает доминирование над ним государства. Действительно, если индивидуалист ведет за себя войну против всех, то сдержать его могут только строгие рамки государства, которые он вынужден признавать и повиноваться принятым в государстве установлениям. Однако подобная регламентация жизни приводит к потере внутренней свободы, утрате совести, сочувствия к другим людям, даже к собственным детям. Средний американец признается, что он не совершает противозаконных поступков только из-за боязни наказания, остальное для него не имеет значения.

Поэтому свобода понимается американцами только как внешние, гражданские свободы, но никак не отражается во внутренних ощущениях. А без этого не может возникнуть сочувствие ко всем несчастным, обделенным, желание оказать помощь им. Свобода, понимаемая как глубинное недовольство сознания собой, стремление к собственному изменению, совершенствованию, чужда американцам, которые довольны достигнутым и хотят только удержать собственное благополучие, не делясь ни с кем. Это означает отказ от развития сознания и, значит, ненужность, бесплодность сформировавшейся к настоящему времени западной цивилизации с позиции развития сознания, то есть — гибель ее неизбежна и ждать этого не придется долго [3, 5, 6].

Подоплекой действий США с союзниками по сохранению и упрочению собственного строя жизни является известная статистика, согласно которой высокий уровень жизни на Земле в настоящий период с имеющимися средствами и ресурсами может быть обеспечен только примерно одному миллиарду из восьми миллиардов жителей планеты. Этим миллиардом они считают себя и не собираются ни с кем делиться захваченными благами. Это соображение особенно укрепилось у них после поражения СССР в противостоянии двух сверхдержав.

Интересно взглянуть на то, как оценивает данную ситуацию один из выдающихся современных философов А. А. Зиновьев в рамках традиционных воззрений философа-диалектика.

На этом основании А. А. Зиновьев полагает, что наиболее вероятным сценарием на данном переломном отрезке развития цивилизации является формирование сверхцивилизации особого рода: «Единое человечество возможно, но не как мирное сосуществование равноправных стран и народов, а как структурированное социальное целое с иерархией стран и народов. В этой иерархии неизбежны отношения господства и подчинения, лидерства, руководства, то есть отношения социального, экономического и культурного неравенства… Я говорю именно о вертикальном структурировании, а не просто о разделении мирового общества на регионы. Причем я это представляю себе не как одну иерархическую линию, а как переплетение многих линий, в которых единая мировая иерархия проступает лишь как тенденция. На вершине мировой иерархии — западные страны… [1].