Array Коллектив авторов - Конец привычного мира. Путеводитель журнала «Нож» по новой этике, новым отношениям и новой справедливости

У нас есть интуитивное понимание, что такое согласие. Чаще всего мы определяем его так: соглашаться – это добровольно разрешать другому человеку или группе людей сделать что-то такое, что обычно не разрешено и напрямую касается нас и наших прав.

Например, мы даем согласие парикмахеру поменять нам прическу и ожидаем, что тот нас подстрижет, – а без нашего согласия парикмахер, гоняющийся за нами с ножницами, выглядит, мягко говоря, ненормально, и мы можем подать на него в суд. Мы говорим другу «да» – он приходит к нам в гости, и мы отлично проводим время, а вот нежелательным и неожиданным гостям вряд ли будем рады.

Философы любят говорить, что согласие – это «моральная магия»: оно превращает то, что раньше было запрещено, в разрешенное.

Парковаться на чужом месте – плохо, но если сосед дал согласие – хорошо. Тащить человека за руку по парку без его согласия – это насилие, но если он согласился – то свидание.

Согласие – это основа любой этической и социальной теории. Его также изучают в юриспруденции, бизнесе и биоэтике.

Благодаря согласию мы можем жить в обществе и работать сообща, строить личные и профессиональные отношения, а потому нам всем так важно выяснить, что же такое согласие, кто может это согласие давать и как отличить все те ситуации, когда согласие было дано, а когда – его не было.

Обычно наше «да» значит «да» – и ничего больше. В идеале обе стороны соглашения должны это понимать и слышать друг друга. Но наша культура, социальные роли, стереотипы, правила и многое другое вносят свои коррективы: и иногда, говоря «да», люди могут иметь в виду «нет».

Например, современный британский философ Том Догерти в коротком видео для Wireless Philosophy объясняет [2] https://www.youtube.com/watch?v=CQ9SPqIzVo4&feature=youtu.be , почему согласие не всегда означает на самом деле желание делать (или не делать) что-то. Мы можем не любить коллегу, но, поскольку того требуют правила приличия (или мы просто не хотим вступать в открытый конфликт), согласимся прийти к нему на вечеринку – даже если нам хочется сказать «нет».

Иногда мы можем говорить «нет», хотя на самом деле имеем в виду «да». Например, если мы не хотим приглашать всю компанию на чай, то откажем в приглашении домой всем, даже если среди приятелей есть и те, с кем мы не против продолжить вечер.

Конечно, в идеальном обществе все будут соглашаться, только если действительно этого хотят, и отказываться, если не хотят. Но пока нам стоит помнить обо всех этих нелогичных случаях и включать их в теорию, чтобы она была полной и описывала не только воображаемый идеальный мир.

Для всяких спорных случаев есть юриспруденция. А вот то, как понимается согласие законом, зависит от конкретной культурной и социальной ситуации. Если в обществе женщины не считаются равноправными членами, то их даже спрашивать о согласии не будут, а значит, просто исключат из теории. Даже если в недавнем прошлом это могло показаться справедливым, сейчас это не так – и все благодаря постоянной критике и рефлексии, чем философия и этика занимаются.

Эти дисциплины рассматривают даже те случаи, о которых мы можем и не задумываться как о случаях согласия. Например, могут ли давать согласие дети – своим родителям; в чем отличие словесного согласия от кивка головы или улыбки; навязывает ли нам что-то контекстная реклама – или мы сами соглашаемся купить товар, и т. д.

Это помогает глубже понять природу согласия, чтобы постараться определить его в целом, а не для конкретного общества.

Современные философы выдвинули две теории согласия: поведенческую (expressive/behavioral/performative theory of consent) и субъективную (mental/attitudinal/subjective theory of consent).

В соответствии с поведенческой теорией для согласия всегда нужны две составляющие:

● наше внутреннее «да», то есть наше желание что-то делать или не делать;

● вербальное или невербальное выражение этого «да», то есть произнесение согласия вслух, кивок головы, улыбка, подписание бумаг и т. д.

В целом согласие в реальной жизни как-то так и выглядит: мы мысленно соглашаемся на что-то, а затем удобным для нас образом доносим это до собеседника с помощью речи или жестов.

Философы, которые поддерживают эту теорию, например Алан Вертхаймер, акцентируют [3] https://www.cambridge.org/core/books/consent-to-sexual-relations/5590DD3073EE7E4963B40C71AF98A29A внимание на выражающем аспекте и считают его необходимым для того, чтобы согласие состоялось. Однако они спорят о том, как же его выражать правильно.