Сергей Уманский - Я – алкоголика жена

Либерман вдруг замолчал.

Татьяна удивленно посмотрела на него:

– Что-то случилось? – озабоченно спросила она.

– Да нет, Танечка, все нормально. Вы не возражаете, что я вас Танечкой назвал? Как-то фамильярно получилось.

Татьяна снова зарделась:

– Вы знаете, Михаил Львович, а мне даже как-то приятно. Как будто бы мы ближе стали.

– Ну тогда все в порядке. Обещаю не злоупотреблять диминутивами.

– Чем-чем?

– Диминутив – это уменьшительно-ласкательная форма. Простите, Татьяна, у меня такое бывает, – лицо Либермана было серьезно-спокойным, без тени иронии.

– Это, может быть, даже где-то профессиональное. Иногда использую в работе. Ну и с вами как бы само собой получилось. Не могу же я вас, ну или любого другого симпатичного мне пациента, погладить по головке или прижать себе. А через уменьшительно-ласкательное имя – это как бы поглаживание, такое психотерапевтическое. Чтобы человек почувствовал, что он не безразличен мне как врачу. И, если хотите, это одна из возможностей формирования эмпатии как состояния осознанного сопереживания текущему эмоциональному состоянию другого человека.

– А вы, Михаил Львович, меня уже рассматриваете как пациентку? – хитро щурясь и кокетливо улыбаясь, спросила Татьяна.

– Нет, боже упаси. Без вашего согласия… – и Либерман состроил гримасу, от которой молодая женщина рассмеялась звонко и заразительно. В уголках ее зеленых глаз появились маленькие морщинки искренности и доверия к человеку, разбудившему глубоко спрятанные чувства.

– А я бы не отказалась, – с очаровательной улыбкой продолжала Татьяна.

– В принципе, и я не возражаю, – уже серьезно произнес Михаил Львович. – Но у меня есть еще одно предложение. Может быть, оно вас удивит. Я понимаю, что ваши заметки – это глубоко пережитое и очень личное. Не всякий решится на такие откровения, о которых вы пишете. Это вещь интимная. Тем не менее вы, Татьяна, решились показать их совершенно незнакомому человеку, то есть мне. Не считаете, что это рискованно, я бы даже сказал, опрометчиво?

– Я думала об этом. Но это не спонтанное решение. Перед тем как прийти к вам, я интересовалась вами, читала о вас, смотрела ваши научные труды. Правда мало что поняла, но все же… Говорила с людьми, которые у вас лечились. Моя подруга ходила на ваши лекции в университете. Она без ума от вас. Так что я многое о вас знаю.

– Хорошо-хорошо, – удовлетворенный ответом, произнес Либерман. – Давайте вернемся к моему предложению.

– Давайте, – примирительно согласилась Татьяна.

– Помните, я уже говорил вам, что ваш текст интересен и уникален…

Татьяна пыталась возразить, но Либерман жестом руки приостановил ее:

– Он необычен и важен. Важен для многих людей, попавших в подобную ситуацию. Ваши заметки, если их немного «причесать», могли бы быть великолепным пособием для многих людей. Я вам помогу в этом.

Михаил Львович смотрел на Татьяну. Она была в нерешительности.

– Это может быть первым шагом к решению вашей проблемы. Сейчас вы находитесь в состоянии неопределенности. Состояние неустойчивого психоэмоционального равновесия. Во многом это критическая ситуация. Перед вами сейчас открыты многие пути. Но как выбрать правильный?

И вот здесь, может быть, даже сейчас, именно в этот момент, в этой точке пересекаются четыре очень важные линии: и смысла жизни, и жизненного сценария, и цели, и возможного предназначения.

– Не знаю… Получится ли… Раньше я немного писала… Статьи, заметки. Даже стихи пыталась… Но это давно было… – Михайловская все еще была в замешательстве.

– Правильность текстов, искусство писательского мастерства – это здесь не важно. Это не проблема. Главное, чтобы вы согласились, чтобы ваш опыт и знания увидели свет.

– Хорошо. Давайте попробуем. Я вам, Михаил Львович, всецело доверяю.

– Спасибо, – Либерман кивнул головой в знак благодарности. —

Перед публикацией вашей исповеди надо, конечно, подправить некоторые фрагменты. Оформить их в более художественном стиле. Прочитав вашу рукопись, я должен отметить, что вы достаточно хорошо и легко пишете.

На этот раз румянец благодарности разлился по лицу Татьяны.

– Пока я это вижу так: ваша исповедь, добавленные мною комментарии – и получится отличное пособие для женщин, которые попали в подобную сложную жизненную ситуацию. Что скажете? – заглядывая Михайловской в глаза, спросил профессор.

– Скажу, что неожиданно и здорово, – и после непродолжительной паузы: