Вадим Ковский - В лабиринтах Зазеркалья…

Стремительное развитие производительных сил буржуазного общества менее чем за сто лет фиксируется классиками марксизма в масштабе всей Европы, а не какой‑то отдельно взятой её страны. С особым вниманием следят они, правда, за историей Франции, которой посвятили ряд специальных исследований, но не потому, надо полагать, что здесь достигнуты самые грандиозные, «волшебные» успехи капиталистической экономики, но потому, что именно здесь на протяжении XIX в. развертывается целая череда революций, причем с двумя попытками «пролетарской диктатуры» – во времена первой и второй Парижских Коммун, когда, по впечатлениям современников, даже вода в Сене окрашивалась кровью.

Если укрупнить проблему, то вопрос, собственно говоря, был один: насколько «близка» по срокам осуществления «низшая фаза» и насколько она «коммунистична» (или хотя бы «социалистична») по своему содержанию. И вот здесь в хронологическом и в идеологическом планах точки зрения марксизма и ленинизма отстоят друг от друга крайне далеко.

По существу, Ленин проделал с Марксом ту самую процедуру, которую приписывал своему учителю по отношению к Гегелю, но в обратном порядке: марксову теорию и идеологию он поставил с ног на голову. Оказалось, что идеология может успешно существовать и в этом положении, исходя из совершенно иных социально–исторических обстоятельств. Марксова теория социалистической революции была создана в середине XIX века в расчете на другие страны, другие темпы мирового прогресса, другие национальные традиции. Изложить собственный план грандиозных социальных и политических преобразований в такой стране, как Россия первых десятилетий века двадцатого, Ленин не мог иначе, чем самым фундаментальным образом обновив, дополнив и перелицевав марксизм. При этом он сохранял и всячески подчеркивал верность – сугубо формальную – её общему духу и смыслу. В противном случае надо было ограничиться Февральской революцией, совершившейся почему–то без его помощи, но в таком случае Ленина ожидал бы судебный процесс, которого он успешно избежал, укрывшись в знаменитом шалаше.

Социально–историческая подпочва всех развернувшихся в России начала ХХ века событий достаточно очевидна и вряд ли требует принципиально новых точек зрения: начинающийся рост рабочего движения, растянувшаяся на полвека, да так и не завершенная крестьянская реформа; первая мировая война; вырождение династии Романовых и бездарность последнего русского царя. По отношению к этой действительности большевики вели себя абсолютно прагматично, в соответствии с тактическими указаниями Ленина, который знал, «что делать», уже в начале века: «в нужную минуту «продиктовать положительную программу действий» и волнующимся студентам, и недовольным земцам, и возмущенным сектантам, и обиженным «народным учителям». И вообще «использовать все и всякие проявления недовольства, собрать и подвергнуть обработке все крупицы хотя бы зародышевого протеста».

Как эта программа осуществлялась, со свойственными учебнику для самых широких масс откровенностью и детской простотой, повествовал «Краткий курс истории ВКП(б)», написанный, по некоторым неопровержимым приметам, Сталиным: «Когда возникала стачка на какой‑нибудь фабрике, «Союз борьбы» (речь идет о созданном Лениным в Петербурге в 1895 г. «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса». – В. К.), хорошо знавший через участников своих кружков положение на предприятиях, немедленно откликался выпуском своих листовок, выпуском социалистических прокламаций. В этих листовках обличались притеснения рабочих фабрикантами, разъяснялось, как надо бороться рабочим за свои интересы…».

Если бы всё ограничивалось «листовками» и советами бастующим, ленинский «Союз борьбы» ожидала бы участь заурядного профсоюза, путь того самого «соглашательского» «тред–юнионизма», «анархо–синдикализма» и т. п., который был революционной радикальности Ленина глубоко чужд. Не пренебрегая ни малейшим жестом, способным вызвать симпатии эксплуатируемых трудящихся, не пренебрегая, повторим, никакими практическими сиюминутными выгодами, Ленин одновременно занимался и куда более сложной, отвлеченной, преследующей дальние стратегические цели деятельностью.

С одной стороны, использовалось неумение царизма мирно гасить конфликты нового типа. Любое столкновение русского монархизма, традиционно ориентированного на управление аграрной страной и подавление достаточно редких крестьянских бунтов, было обречено, натыкаясь на всплески рабочего движения в России. Разрабатывалась идеологическая стратегия, исходящая из того, что выигрывать предстоит не отдельные стачки, а саму «государственную власть», чей «переход» в руки большевиков и является «первым, главным, основным» вопросом предстоящей революции. И можно только поражаться той колоссальной интеллектуальной производительности и настойчивости, с какой Ленин в огромном количестве статей и книг подготавливал теоретическую базу, исторические аргументы, пропагандистские лозунги для 1917 года.