Стефан Коллини - Зачем нужны университеты?

Чтобы понять подлинное значение предложений Брауна, надо вкратце напомнить эволюцию актуальной системы за последние полвека. В 1960–1970-х годах основную часть дохода британских университетов составляла блочная субсидия государства, предоставляемая в соответствии с «принципом незаинтересованности» организацией под названием Комитет по распределению субсидий университетам (University Grants Committee, UGC), которая в основном состояла из заслуженных академиков. В 1980-х годах эта система претерпела существенные изменения, так что составляющая, привязанная к «исследованиям», стала распределяться в соответствии с результатами проводившихся время от времени «Программ оценки качества исследовательской работы», тогда как часть, которая должна была покрывать расходы на преподавание, выплачивалась, в общем, в расчете на одного студента, с большими коэффициентами в таких дорогостоящих сферах, как медицина. В конце 1980-х годов UGC был замещен Советом по финансированию высшего образования (Higher Education Funding Council), членами которого стали также некоторые бизнесмены и чиновники, а роль его заключалась в том, чтобы последовательнее внедрять программы сменявших друг друга правительств, привязывая финансирование к проведению так называемых реформ. За 1980–1990-е годы правительства консерваторов специально снизили уровень финансирования, наращивая при этом количество студентов: только в период 1989–1997 гг., как признается и в самом Докладе Брауна, «университеты испытали на себе снижение финансирования в 36 % из расчета на одного студента». Принятое в 1992 г. решение позволить всем политехническим институтам стать университетами привело к тому, что число университетов, как и студентов, разом почти что удвоилось, так что теперь все они должны были финансироваться в рамках одной системы. В период 1981–1997 гг. этим постоянным и целенаправленным расширением, сочетавшимся с постепенным сокращением уровня финансирования, университетам был нанесен существенный урон, и не в последнюю очередь качеству их образования.

В середине 1990-х годов был создан комитет под руководством лорда Диринга, опытного менеджера в области образовательной политики, который должен был найти способы остановить падение. В докладе 1997 г. был обозначен конец «всеобщего бесплатного высшего образования», поскольку рекомендовалось заставить выпускников напрямую покрывать часть расходов на оплату обучения. Диринг указал, что это следует сделать за счет отложенных выплат по первоначальному кредиту, калибруемых по доходу, получаемому после завершения университетского образования. Но Дэвид Бланкетт, тогдашний министр, решил, что следует ввести обязательный предварительный платеж, первоначально составлявший 1 тыс. фунтов стерлингов в год (также он сделал еще один плохо продуманный шаг – сократил стипендии). Положение большинства студентов ухудшилось, а положение большинства университетов если и улучшилось, то совсем незначительно. С самого начала было ясно, что «проект Бланкетта» может быть в лучшем случае лишь временной мерой.

Закон о высшем образовании 2004 г. – повод для обострившегося политического конфликта и плод тяжелейшей из всех побед правительства над парламентом – позволил заменить весь этот бардак системой гибких плат за обучение, уровень которых должен определяться самими университетами при максимуме в 3 тыс. фунтов стерлингов с индексацией по инфляции. Также закон отменял предварительные платежи – была создана сегодняшняя система отложенной выплаты (начинающейся с момента, когда доход выпускника переваливает за 15 тыс. фунтов стерлингов) вместе с запутанным лабиринтом социальных стипендий, грантов и кредитов. Публично провозглашенная цель выданного университетам разрешения определять собственную плату за обучение заключалась в том, чтобы заставить институты «конкурировать за счет цены». Как выяснилось, только один институт взимал плату ниже максимума, а потому потерял немало денег, так что вскоре все университеты брали одну и ту же максимальную плату. Это в какой-то мере позволило им получить такой желанный дополнительный доход и начать решать некоторые проблемы, вызванные долговременным недофинансированием, но на самом деле и сегодня расходы на преподавание в основном покрываются блочной субсидией.

Анализируя предложения Брауна, в актуальной системе важно понять четыре вещи. Во-первых, наличие блочной субсидии позволяет университетам применять ее с достаточной гибкостью (например, субсидируя менее популярные направления) и в то же время чувствовать определенную стабильность в планировании (по крайней мере в промежутке между заключением договоров о финансировании). Во-вторых, пока еще именно сами университеты принимают решение по образовательной политике, определяя, какие предметы предложить, какие выбрать формы преподавания и т. д.; правительство ничего из этого не предписывает, и абитуриенты просто выбирают из списка предложенного университетами. В-третьих, для правительства прямой финансовый интерес имеет регулирование общего количества студентов, поскольку его расходы определяются из расчета на одного студента – и на уровне блочной субсидии, и при покрытии части кредитов, и в системе социальных стипендий. В-четвертых, плата за обучение не определяется реальной стоимостью образования студента, так как эта стоимость является разной для разных курсов и университетов; сегодняшнюю плату лучше понимать в качестве своеобразного подушного налога на выпускников, смягчаемого отложенной и слегка прогрессивной системой выплаты. То есть в настоящее время система представляет собой сложный договор между государством, университетами, студентами и налогоплательщиками.