Дмитрий Травин - Просуществует ли путинская система до 2042 года?

Знаю, некоторые читатели сейчас плюются, считая, что автор выдумал все эти умения Путина, тогда как лично их он никогда ничем не привлекал. Верно. Именно так всё и есть. Существует стойкая группа ярких самостоятельных людей, для которых

Путин со всеми его примитивными фокусами совершенно непривлекателен. Однако одно из умений профессионального мастера общения состоит в том, чтобы вычленить эту группу и, поняв незначительность влияния таких людей на политику, перестать обращать на них внимание. Бандерлоги. Чего с них возьмешь?

Сергей Ролдугин:

«Я его спросил: "Я виолончелист, я играю на виолончели.

Я никогда не смогу быть хирургом. Но я - хороший виолончелист. А у тебя что за профессия? Я знаю, ты - разведчик.

Не знаю, что это значит. Ты кто? Что ты можешь?"

И он мне сказал: "Я - специалист по общению с людьми"».

(От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным.

М.: Вагриус, 2000. С. 41)

Владимир Усольцев - бывший советский разведчик, сослуживец Путина по работе в Дрездене:

«Я абсолютно убежден в том, что именно его уникальное обаяние в глазах пожилых людей оказало решающее влияние на его карьерный взлет с того момента, как он попал в поле зрения Ельцина».

(Усольцев В. Сослуживец. Неизвестные страницы жизни Президента. М.: Эксмо. С. 222)

Олег Мороз:

«"Я когда-то тоже хотел совсем иначе прожить свою жизнь, - по-отечески напутствовал Ельцин Путина. - Не знал, что так получится. Но пришлось... Пришлось выбирать... Теперь вам надо выбирать".

Ответ Путина был дежурно-льстивым:

"Вы очень нужны России, Борис Николаевич. Вы мне очень помогаете. Вот вспомните саммит в Стамбуле. Если бы поехал я - одна ситуация, поехали вы - другая. Очень важно, что мы работаем вместе"».

(Мороз О. Почему он выбрал Путина? М.: Русь-Олимп, 2009. С. 397)

Dura lex

От учебы на юриста Путин, конечно, тоже кое-что взял. Он очень любит законы. Правда, не дух их, а букву. И это объясняет многие его действия.

Когда завершался второй срок путинского президентства, немало было споров среди аналитиков, каким образом «хозяин» продлит свои полномочия. Наивные комментаторы, правда, говорили, что он вообще уйдет от власти, но серьезные — выбирали между тремя вариантами: 1) пересмотр конституции в пользу бессрочного президентского правления, 2) пересмотр конституции в пользу парламентской республики с премьером во главе, 3) временный преемник с возвратом власти через четыре года. Путин не стал пересматривать конституцию и остановился на несколько рискованном для себя третьем варианте.

Теоретически преемник мог на президентском посту заматереть и власть обратно не отдать. Поэтому Путин сделал всё возможное для того, чтобы преемник был максимально слабой фигурой. Это, конечно, требовало больших усилий и довольно тонкой игры, в которой Дмитрий Медведев был бы маргинализирован и не мог бы опереться на кремлевских силовиков. Для Путина гораздо проще было бы напрячь разок парламентариев с тем, чтобы они разрешили ему избираться на президентский пост без всяких ограничений по числу сроков. Президент, однако, не стал искать легких путей с тем, чтобы никто не мог его впоследствии упрекнуть в пересмотре конституции под себя.

Последнее время в мире стало модно судить ушедших от власти диктаторов. Но если Путин когда-нибудь от власти уйдет, то по формальным критериям его нельзя будет назвать диктатором. И, соответственно, никакой суд его не осудит. От суда Линча, конечно, как в случае с румынским лидером Николае Чаушеску, не спасет даже соблюдение буквы закона, но если вдруг речь зайдет о справедливом суде европейского типа, то Путин окажется «демократом чистой воды», как выразился о нем однажды бывший германский канцлер Герхард Шредер. Dura lex, sed lex. Может, и по-дурацки всё это выглядит, однако с формальной стороны не придерешься. Закон любому суду придется соблюдать.

Вполне скрупулезно с правовой точки зрения обставлены все силовые акции Путина: введение войск в зарубежные страны, контртеррористическая операция на Кавказе, подавление протестных действий. Президент не принимает единоличных антиконституционных решений. Парламентарии всё оформляют, как надо. И если когда-нибудь оценки происходящих в России событий переменятся на прямо противоположные, нельзя будет сказать, что совершено преступление. Максимум — политическая ошибка. За них сроки не отсиживают. За них просто каются. Виноват, мол, хотел как лучше, а вышло как всегда.