Дмитрий Травин - Просуществует ли путинская система до 2042 года?

Впрочем, ни коллективы, ни широкие массы свое «счастье» удержать в руках не смогли. Многие расстались с акциями. Какая- то часть акционеров ценные бумаги сохранила, но сами предприятия оказались столь убогими, что дохода люди не получили. И лишь те, кто случайно или по тонкому расчету оказался собственником бумаг «Газпрома» и тому подобных компаний, смогли неплохо заработать на «распродаже» России.

Главной проблемой для обладателей ваучеров стали чековые инвестиционные фонды (ЧИФы). То, что в них вложили, пропало практически без следа. Как из-за мошенничества, так и из-за того, что сами ЧИФы получать доход могли лишь с плохо развивавшихся российских предприятий «лихих 90-х».

Главной проблемой для трудовых коллективов стало то, что из-за задержек зарплаты и высокой инфляции, обесценивавшей доходы, многие рабочие продавали свои акции за бесценок. Лишь бы добыть денег на хлеб (а порой на водку). Директора предприятий вступали в сговор с инвесторами, пускали их представителей (скупщиков) за проходную заводов, и таким образом акции попадали к вполне определенным лицам, а директора имели свой откат.

В принципе, у народа не было особых причин быть недовольным такой приватизацией. До начала распродажи имущества он ничего не имел (всё было государственным, а реально контролировалось директорами). После распродажи народ тоже почти ничего не имел. Что получил — сам упустил. Произошло это из-за трудных условий жизни и неполноты знаний простых людей о мире капитала. Народ в потере не виноват. Но и приватизаторы не виноваты. Виноваты общий развал экономики, разбогатевшие на народных несчастьях директора и мошенники, за которыми государство недосмотрело.

Тем не менее у приватизации в России сегодня очень плохая репутация. Значительно худшая, чем она того заслуживает. На самом деле экономический подъем нулевых не был бы возможен, если бы предприятия так или иначе не попали в руки бизнеса. Если бы ими руководили старые директора и чиновники, а не бизнесмены, то вместо производства продукции и в нулевые годы шел бы процесс разворовывания. Примерно как в нынешних крупных гос- компаниях, где менеджеры получают многомиллионные оклады.

Плохая репутация приватизации — следствие не столько самого этого процесса, сколько общего разочарования в реформах. Тот, кто потерял в девяностых старую работу, не приобрел новую и пострадал от обесценивания денег, надеялся, может, на доход от собственности. Но и тут ему ничего не обломилось.

А в это время олигархи открыто демонстрировали свое внезапно обретенное богатство. И хотя некоторые из представителей бизнеса поставили на ноги доставшиеся им предприятия и реально к началу нулевых стали выпускать хорошую продукцию, общего впечатления от «лихих 90-х» это переломить не могло. Многие люди стали думать, что приватизированная собственность досталась лишь мошенникам, а значит, она нелегитимна. Проще говоря, новые собственники не имеют на нее ни юридического, ни морального права.

Собственность могла бы стать легитимной, если бы значительная часть российских граждан получала с нее приличный доход. Но этого не случилось бы при любом развитии событий, поскольку советские предприятия, не приспособленные к рынку, вообще такой доход не принесли бы без дополнительных капиталовложений со стороны стратегических инвесторов.

Собственность могла бы стать легитимной, если бы значительная часть российских граждан начала приобретать имущество иным путем — благодаря нормальному развитию экономики и хорошим заработкам. В этом случае оснований ненавидеть «олигархов» было бы меньше. Более того, часть предпринимателей пользовалась бы уважением общества благодаря способности организовать созидательный бизнес и благотворительности. Подобный вариант развития был возможен, но, увы, в девяностых так и не реализовался.

В итоге народ не любит собственников. Революций и экспроприаций он, правда, не устраивает, а просто безмолвствует. Как у Пушкина в «Борисе Годунове». Пусть там бояре хоть глотки себе перегрызут — нам наплевать.

И когда вдруг происходит передел собственности, то народ относится к нему по принципу «Вор у вора дубинку украл». Если же «дубинку» украл не вор, а, скажем, уважаемый широкими массами человек или те, кого он поддерживает, то такой передел, полагает большинство людей, можно и поддержать. Особенно, если кража совершается под видом возвращения неправедно приватизированного имущества государству.