А. Панов - Программа НАСА «Аполлон» – начало. Фальшивые полеты. Признаки фальсификации

В тот день они даже несколько раз докладывали о запахе гари. Специалисты с датчиками открывали люки, но ничего не обнаруживали. Что не удивительно – ведь каждое открывание люков просто выветривало запах!“. [8] В этом эпизоде необходимо было обратить внимание на тот факт, что „космонавты“ США были одеты в скафандры, которые были достаточно хорошим препятствием для пламени кислородного пожара. В этой ситуации, как правильно считал Ральф Рене, такой пожар был неизбежным событием: „Эти неурядицы только затягивали испытание, а времени оставалось все меньше (15, с. 186).

Легковоспламеняющиеся материалы входили в контакт со сжатым кислородом всякий раз, когда кабина заново заполнялась чистым газом. При окислении выделяется тепло, и даже если этот процесс прервать, материал остается нагретым. С каждым новым наполнением капсулы кислородом температура воспламеняющихся материалов повышалась. Как известно, в нормальных условиях кислород, содержащийся в воздухе, окисляет почти любой материал. То, что мы называем ржавчиной, есть не что иное, как очень медленное окисление. Если материал хотя бы как-то изолирован, то тепло, выделяемое этим процессом, не может быстро отводиться. Это приводит к небольшому увеличению температуры, что, в свою очередь, ускоряет дальнейшее окисление. Без отвода тепла возникает само ускоряющийся замкнутый цикл. Температура будет повышаться до тех пор, пока не достигнет точки возгорания. В этот момент материал воспламеняется, и происходит самовозгорание». [8] Факт известный!

Ральф Рене один из первых обнаружил странности испытаний, которые невозможно объяснить даже аномальной глупостью организаторов обмана: «Центр управления стремился сэкономить время. Позднее в отчете комиссии по расследованию причин катастрофы появятся такие слова: «Чтобы сэкономить время, космическое агентство решило немного сократить программу». Неизвестный гений приказал наполнить капсулу чистым кислородом до давления не то 1,14 атм, не то 1,37 атм. Обратите внимание, что конкретное имя в отчете не указано – все агентство решило взять на себя вину. Какое потрясающее сострадание! Мне с большим трудом верится, что ни умники из Центра управления, ни сами астронавты не знали, как устроена калориметрическая бомба. Воспламеняющийся материал, сжатый кислород и искра – именно это и было перед ними!

В больнице категорически запрещается курить в комнате, где используется кислород, а ведь там мизерное количество кислорода при низком давлении… И каждый осознает степень опасности! А тут очень образованные люди, со всевозможными учеными степенями, наверняка изучавшие химию и знакомые с кислородной сваркой, спокойно вошли в капсулу, зная, что она будет наполнена чистым кислородом под атмосферным давлением. Гриссом был летчиком-испытателем и техническим специалистом, а Чаффи и Уайт имели ученые степени в проектировании и аэронавтике. Они не читали отчетов NASA о предыдущих пожарах? Или, может быть, им просто «забыли» сказать, что испытание будет проходить в чистом кислороде и при таком давлении?». [9] И опять Рене не обратил внимания на миф о тонких стенках капсулы, которая никак не могла выдерживать указанное давление потому, что стенки капсулы были выполнены из фольги. Мифология произошедшего «несчастного случая»: «В 18:00 Коллинз принял участие в общем собрании астронавтов. Дадим ему возможность рассказать об этом мероприятии в одном невероятном абзаце (7, с. 270). «В пятницу, 27 января 1967 года, офис астронавтов был необычайно тих, если не сказать заброшен. Ал Шепард, который заведовал делами, где-то пропадал, равно как и все старики. Но секретарша Шепарда сказала, что кто-нибудь должен появиться на пятничном собрании служащих. Я был главным астронавтом из оставшихся, поэтому пошел в офис Слэйтона с блокнотом в руке, чтобы набросать в нем всякие мелочи еще на одну неделю. Дийка на месте тоже не было, и совещание вел Дон Грегори, его заместитель.

Мы едва успели начать, когда зазвонил красный экстренный телефон на столе Дийка. Дон взял трубку, и некоторое время невозмутимо слушал. Мы не сказали ни слова. Красные телефоны были частью моей жизни, и когда они звонили, то чаще всего это было проверкой связи или сообщением об аварии или проблемах с летательным аппаратом. Через некоторое время, которое показалось вечностью, Дон повесил трубку и сказал очень тихо: «Пожар на космическом корабле». Этого было достаточно. Никаких сомнений не оставалось в том, о каком корабле шла речь, кто в нем был, где (стартовая площадка 34 на мысе Кеннеди), почему (целевое испытание системы) и что именно произошло (смерть – и, желательно, мгновенная). Все, о чем мы могли подумать, такая очевидная вещь, и мы ее не предусмотрели.