Игорь Ефимов - Сумерки Америки

Здесь мы незаметно подошли к теме следующей главы, которой дадим название «В доме».

Кажется, ни одна сфера деловой активности в Америке не окутана такой густой и прочной сетью всевозможных правил и запретов, как жилищное строительство. Множество связанных с этим парадоксальных ситуаций приводит исследователь Филип Ховард в своей книге «Смерть здравого смысла».

В 1988 году монахини ордена «Миссионеры милосердия», возглавляемого знаменитой матерью Терезой, собрали 500 тысяч долларов для устройства ночлежного дома в Бронксе (северный район Нью-Йорка). На 148-й улице они нашли два подходящих дома, разрушенных пожаром. Город согласился продать им эти остовы по доллару за каждый. Почти два года ушло на создание плана ремонтных работ и согласование его с мэрией. Наконец в сентябре 1989-го работа началась. Однако Провидение в этот момент отвернулось от монахинь, и их благие намерения столкнулись лоб в лоб с благими намерениями сочинителей строительного кода города Нью-Йорка.

Оказывается, этот код с недавнего времени включал в себя правило: в новых и перестраиваемых домах высотой больше четырёх этажей наличие лифта объявлялось обязательным условием. Включение лифта в рабочий план требовало дополнительно 100 тысяч долларов, которых у «Миссионеров милосердия» не было. Напрасно они пытались уговаривать городских чиновников и объяснять им, что отсутствие лифта не будет главной проблемой в жизни бездомных. Никто не обладал правом изменить раз принятое правило или хотя бы сделать исключение. Сгоревшие дома на 148-й улице остались стоять в своём прежнем виде и давали приют только тем бездомным, которых не смущало отсутствие не только лифта, но также окон и дверей [45].

Советские лидеры с самого начала решали проблему нехватки жилья, вселяя людей в общежития и коммунальные квартиры. Иметь одну комнату для семьи из трёх, четырёх, пяти человек, с доступом к одному общему туалету и газовой горелке в общей кухне, люди почитали подарком судьбы. Для американцев же XX века такой вариант казался недопустимым. На совместное проживание с чужими они соглашались разве что в студенческом общежитии или в солдатской казарме. Отдельная квартира или отдельный дом для каждой семьи сделались непременным требованием. Но как осуществить его на деле? Города начинали разрастаться в вышину – небоскрёбами – и в ширину – сливая бескрайние пригороды в многомиллионные мегаполисы.

Этот процесс сопровождался неуклонным и стремительным ростом цен на жильё. Оставить людей на волю рыночной стихии было действительно невозможно. Миллионы стариков, живших в арендованной квартире, не могли бы платить вздорожавшую ренту из своих пенсий. Не имея возможности снять отдельную недорогую комнату в мебелированной квартире (такая форма аренды была запрещена законом), они все превратились бы в бездомных. Городские власти в большинстве штатов были вынуждены вмешиваться и принимать какие-то меры. Чаще всего они выносили постановления, запрещающие поднимать арендную плату для старых обитателей, вводили так называемый rent-control.

Установление допустимого потолка арендной платы, конечно, представляло собой грубое нарушение свободы рыночных отношений. По сути оно являлось бессудным отнятием собственности домовладельцев в пользу государства – действие, запрещённое конституцией. Оно подверглось серьёзной критике со стороны таких мыслителей, как Милтон Фридман и Фридрих Хайек. Но и экономисты левого лагеря указывали на его серьёзные недостатки. Швед Ассар Линбек писал: «Во многих случаях контролирование ренты оказалось наиболее эффективным способом разрушить город – если, конечно, не считать бомбардировки» [46].

Но что было делать с новыми поколениями? Что было делать с миллионами небогатых людей, рвавшихся в большие города, потому что только там они могли найти работу? Миллионы людей, работавших в сфере обслуживания, не могли осилить взлетевшие цены на жильё, – как обеспечить для них возможность являться на рабочие места?

Для них было решено строить специальные кварталы, составленные из недорогих домов, в которых квартиры сдавались бы только малоимущим. Как всегда, благонамеренные доброхоты, спонсировавшие эту программу (в Нью-Йорке она называлась «Программа № 8»), не хотели заглядывать вперёд и задумываться над неизбежными последствиями своих благородных порывов. Главным же следствием в данной ситуации стало то, что быть бедным сделалось выгодно, а слегка разбогатеть – просто губительно.