Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

Я был фанатом Боуи – это значит, что в тринадцать я не то купил, не то позаимствовал Transformer , а потом кто-то дал мне ацетатку Live at Max’s Kansas City , и я уже был фанат Лу Рида и группы Velvet Underground . Я охотился буквально за всем, прочесывал музыкальные магазины от и до. Музыка Лу Рида стала настоящей звуковой дорожкой ко всему моему отрочеству.

В шестнадцать я пережил первое расставание с девушкой и крутил Berlin без остановки, пока друзья не начали за меня беспокоиться. Еще я много гулял под дождем.

В 1977 году я собирался петь в панк-группе, решив, что чтобы петь, совершенно не обязательно уметь это делать. Вот Лу отлично обходился тем, что у него сходило за голос. Достаточно просто хотеть рассказывать в песнях истории, вот и все.

Брайан Ино говорил, что когда вышел первый альбом Velvet Underground , его купила всего тысяча человек – зато все они потом создали свои группы. Вполне возможно, это и правда. Но некоторые из нас заслушали до дыр Loaded , а потом принялись писать тексты.

Я видел, как в историях, что я читал, на каждом шагу всплывают песни Лу. Уильям Гибсон написал рассказ под названием «Горящий хром» – это был его подход к песне Velvet Underground – Pale Blue Eyes . «Песочный человек» – комикс, который сделал мне имя, – просто не случился бы, не будь Лу Рида. «Песочный человек» воспевает маргиналов, людей на краю; среди его мелизмов, и среди более крупных тем – Морфея, Сна, самого Сэндмена – есть одна, значащая для меня больше всех остальных. Это Принц-Рассказчик, которого я украл из I’m Set Free : «Я был слеп, но теперь прозрел/Что, ради бога, случилось со мной?/Принц-Рассказчик рядом идет…».

Когда мне понадобилось отправить Сэндмена в ад, я крутил луридовскую Metal Machine Music (которую сам для себя описал, как «четыре стороны аудиопомех на такой частоте, от которой животные с чувствительным слухом бросаются со скал, а толпы впадают в слепую безрассудную панику») целыми днями на протяжении двух недель. Это помогло.

Он пел о совершенно пограничных, трансгрессивных вещах, всегда на грани того, что вообще можно сказать: чего стоят хотя бы упоминания орального секса в Walk on the Wild Side , хотя в ретроспективе куда важнее оказались легкие гендерные сдвиги, то, как непринужденно Transformer превратил зарождающуюся гей-культуру в мейнстрим.

Музыка Лу Рида оставалась частью моей жизни всю дорогу, независимо от всех прочих ее событий.

Свою дочь я назвал Холли, в честь уорхоловской суперзвезды Холли Вудлоун, которую обнаружил в Walk on the Wild Side . Когда Холли стукнуло девятнадцать, я сделал ей плейлист из песен, которые она любила маленькой девочкой, – тех, что помнила, и тех, что забыла, что в конечном итоге вывело нас на Взрослый Разговор. Я вытаскивал песни из глубин ее детства: Nothing Compares 2 U, I Don’t Like Mondays, These Foolish Things … и вот тут-то и вылезла Walk on the Wild Side .

– Это в честь этой песни ты меня назвал? – осведомилась Холли на первых же басовых нотах.

– Ага, – сказал я.

Начал петь Лу.

Холли прослушала первый куплет и в первый раз в жизни по-настоящему расслышала слова.

– «… побрила ноги, и он стал ею». Он ?

– Точно, – сказал я, храбро принимая удар; у нас все-таки был Разговор. – Тебя назвали в честь трансвестита из песни Лу Рида.

– О, папа, – она улыбнулась, будто солнце просияло. – Я так тебя люблю!

Потом схватила какой-то конверт и записала на обратной стороне то, что я только что сказал – на случай, если забудет. Вряд ли я ожидал, что Разговор может пойти вот так.

В 1991-м я брал у Лу Рида интервью по телефону. Он был в Германии и как раз собирался на сцену – такой заинтересованный, вовлеченный, энергичный. Очень энергичный. Он только что опубликовал собрание песенных текстов с комментариями – оно вполне тянуло на роман.

Где-то год спустя я встретился с ним за ужином, который давала мой издатель в «Ди-Си Комикс». Лу хотел сделать из «Берлина» графический роман. Ужинать с ним непросто: он был вспыльчивый, едкий, смешной, самоуверенный, умный и воинственный. С таким еще нужно потягаться. Издатель ляпнула, что дружила с Уорхолом, и заработала от Лу допрос третьей степени [101]с целью выяснить, правда ли она была ему другом и насколько настоящим. Прежде чем перевести речь на меня и на комиксы, он устроил мне практически устный экзамен по хоррор-комиксам 50-х и отругал за то, что в написанный мной выпуск «Чудо-человека» я вставил одну его, Лу Рида, фразу. Я сказал, что больше узнал о почерке Уорхола из его текста к Songs for Drella , чем из всех прочитанных мной биографий и дневников самого Уорхола. Кажется, Лу остался доволен.