Нил Гейман - Вид с дешевых мест (сборник)

Стоял сентябрь 1983 года. Я приехал в бирмингемский отель «Нью Импириэл» (это в Мидлендсе) на Британский фэнтези-конвент, чтобы взять интервью у писателей Джина Вулфа и Роберта Силверберга для каких-то английских журналов.

Это был мой самый первый в жизни конвент. Я посетил все мероприятия, какие только успел, но запомнил в итоге только одно. На сцене, если мне не изменяет память, сидели писатели Брайан Ламли, Рэмси Кэмпбелл и покойный Карл Эдвард Вагнер и с ними ирландский иллюстратор Дэйв Карсон.

Они говорили о том, как повлиял на каждого из них Лавкрафт: на кэмпбелловские глючные и опасные городские сказки, на мускулистый хоррор Ламли, на гладкие, мечевые, колдовские, современные истории Вагнера. Они говорили о психологии Лавкрафта, о его кошмарных видениях, о том, как каждый из них нашел в нем что-то такое, что отозвалось его душе, что сумело вдохновить – три очень разных автора с тремя очень разными подходами к творчеству.

Худой пожилой джентльмен в зале встал и спросил группу, размышляли ли они о собственных теориях Лавкрафта: что Великие Древние, эти славные многогласные чудища, просто использовали беднягу Говарда Филлипса, чтобы говорить с миром, сеять веру в них, готовя людей к их грядущему возвращению.

Честно, не помню, что группа на это возразила. Впрочем, и чтобы она с этим согласилась – тоже.

Потом их спросили, почему они любят Лавкрафта. Они принялись толковать о полете его воображения, о том, как его проза служит метафорой для чего угодно, чего мы не знаем и боимся: от секса до иностранцев – обо всех этих глубоких вещах.

Потом микрофон добрался до Дэйва Карсона, который художник.

– Да ну вас со всем этим! – радостно объявил он, уже изрядно приняв на грудь и потому отметая разом все эрудированные психологические теории и переходя непосредственно к сути вопроса. – Лично я люблю Лавкрафта, потому что просто люблю рисовать чудовищ.

Аудитория заржала, а потом заржала еще пуще, когда несколькими секундами позже голова Дэйва мягко стукнулась об стол, а Карл Эдвард Вагнер принял микрофон у него из рук и поинтересовался, каков будет следующий вопрос.

(Ныне, через десять лет после тех событий, Дэйв Карсон все еще с нами. Последний раз его видели удящим рыбу с пирса в Истбурне – возможно, в ожидании, когда на крючок попадется одно из странных лавкрафтовских созданий, которых он с такой сноровкой выуживал из глубин Ла-Манша. А вот беднягу Карла успела унести бутылка.)

Впрочем, всё правда. Лавкрафт успел повлиять на таких разных людей как Стивен Кинг и Колин Уилсон, Умберто Эко и Джон Карпентер. В нашем культурном ландшафте он буквально повсюду: отсылки к Лавкрафту и его идеям изобилуют в кино, на телевидении, в комиксах, ролевых и компьютерных играх, в виртуальной реальности…

Лавкрафт – гулкая волна, далеко расходящаяся в эфире. Лавкрафт – это рок-н-ролл.

Я представляю вам сборник, который познакомит вас со сновидческой прозой Лавкрафта, свивая ее в обширный гобелен, раскинувшийся меж берегами Фэнтези и Хоррора.

Вот вам «Модель Пикмана» – чистый ужас и самый что ни на есть винтажный Лавкрафт – а следом сам Ричард Аптон Пикман, продирающийся через «Сновидческие поиски неведомого кадата»… Хронологическое расположение историй само по себе ткет причудливые узоры. Сны и кошмары… Вампиры и кошки…

Есть в прозе Лавкрафта, в его мирах нечто смутно влекущее для всякого, кто пишет в жанрах фэнтези и хоррора. Я сам написал три лавкрафтианских вещи. Одну скрытно вставил в «Сэндмена» – это тихая, сомнамбулическая история (первая в сборнике «Конец света»). О том, что она лавкрафтианская, можно судить по тому, что в ней встречается слово «циклопический». Вторая – круто заваренная версия «Мальтийского сокола» с оборотнем в качестве главного героя (в чудесной антологии Стива Джонса «Тени над Иннсмутом»). А третья – отрывок из автобиографии Ктулху – написанная, когда я был гораздо моложе, представляла собой неуклюжую пробу пера в юмористическом жанре. Если я когда-нибудь снова вернусь к Лавкрафту (уверен, до конца своих дней я еще это сделаю), это будет для чего-то совершенно иного.

Что же в Лавкрафте заставляет меня возвращаться? И не только меня – любого из нас? Я не знаю. Может быть, просто то, что он дает нашему воображению всласть порисовать монстров.

Если это ваш первый визит в мир Лавкрафта, дорога поначалу может показаться вам довольно ухабистой. Не обращайте внимания. Продолжайте идти.