Андрей Фурсов: Мировая борьба. Англосаксы против планеты

Исторически связав европейские геополитические свободы с англо-американцами и исходя из того факта, что Европа после 1945 г. стала элементом атлантической системы Большого Запада, Дехийо рассматривает историческую драму борьбы за господство в Европе не столько с немецких позиций, как этого можно было бы ожидать от немецкого интеллектуала и чиновника, сколько с общеевропейских, в которых в целом чувствуется симпатия к англичанам и особенно американцам, перерастающая в идеализацию, со всей очевидностью противоречащую реальности. Дехийо словно забывает о корыстном национальном интересе тех же англичан. «Странное политическое равновесие! – писал в 1854 г. И. В. Вернадский. – Уже более века, как Англия постоянно и везде увеличивает свои владения и своё влияние, тогда как все государства Западной Европы теряют и то и другое, а все ещё говорят о равновесии» , в рамках которого Альбион душит их в объятиях.

Подход немецкого историка к англосаксам логически вытекает из идеализации Дехийо островного (морского) принципа. «В течение столетий, – пишет автор «Хрупкого баланса», – островное положение выступало щитом для этого духа, который на тёмном фоне тоталитарной бесчеловечности вновь наделил англоязычные народы, хотя и столкнувшиеся с серьёзными трудностями, нимбом человечности. Лишь использование ими атомного оружия подпортило их репутацию» . По Дехийо выходит, что бомбардировка Хиросимы и Нагасаки лишь «подпортила репутацию». Так, пустячок.

Дехийо почему-то забывает и о массированных бомбардировках англосаксонскими союзниками немецких городов в конце Второй мировой войны. Эти бомбардировки не диктовались военной необходимостью, их целью было уничтожение, во-первых, городов и промышленного потенциала, во-вторых, гражданского населения. Эта вторая цель была проста: путём уничтожения гражданского населения (особенно женщин и детей – «психоудар» по мужчинам) заставить его, прежде всего мужчин, выступить против Гитлера. По подсчётам немецкого исследователя В. Г. Зебальда, в последние годы войны союзники сбросили на мирное население 131 города по сути уже поверженной Германии около 1 млн. бомб; количество жертв составляло 600 тыс.; было уничтожено 3,5 млн. домов, в результате чего 7,5 млн. человек остались без крова. Эти бомбёжки не подпортили репутацию англосаксов?

По тому же принципу американцы в 1970-е бомбили Вьетнам и Камбоджу, а в течение трёх месяцев 1999 г. – Югославию удары; наносились не по военным объектам (разрушено лишь 5 %), а по промышленным (разрушено до 70 % плюс 90 % мостов) и мирному населению. Целью «психоудара» было заставить людей перестать поддерживать Милошевича, вынудить его уйти.

Тех, кто отдал приказ об атомной бомбардировке японских городов, нужно было судить так же, как судят военных преступников. (И так же необходимо судить тех, кто отдавал приказ бомбить мирное население Вьетнама, Камбоджи и Лаоса, а в наши дни – Югославии.) Однако победителей не судят, и Дехийо, к сожалению, с ними. Он полагает, что до Хиросимы англоязычные народы вершили только благо и не совершали никаких преступлений против целых обществ. Ясно, что это не так: достаточно вспомнить действия американцев против индейцев – кто не слеп, тот видит. Однако Дехийо, как и многие европейцы, фиксирует внимание лишь на европейской арене, не принимая во внимание то, что творили англичане по отношению к африканцам, коренным жителям Австралии, индийцам, китайцам, которых они ради своей прибыли стремились превратить в нацию наркоманов, а американцы – по отношению к индейцам и приведённым из Африки рабам. Впрочем, речь должна идти не только об индейцах. В 1764 г., выступая в парламенте, граф Чэтем цинично спросил: «Что было бы с Англией, если бы она всегда была справедлива в отношении Франции?» ( «и в отношении к другим странам» – добавляет уже цитировавшийся мной И. В. Вернадский).

Дехийо пишет, что основной элемент островного принципа – свободный и гибкий человеческий дух, тогда как развитие континентального принципа в конечном счёте ведёт к появлению жестокой и обезличенной государственной машины. Не будем спорить о «свободном английском духе» – он есть и достоин уважения. Но есть мнение, что у английского духа, как и у всего в мире, имеется обратная сторона. Ещё раз обратимся к И. В. Вернадскому: «Понимая чужой эгоизм, англичанин, в то же время, и уважает его в душе, и готов сочувствовать чужому успеху, если только этот успех не вредит его интересам. Таким образом, нигде нельзя встретить такого почтения к богатству и знатности, и такого презрения к бедности и низкому положению лица в обществе, как в этой либеральной стране. Правда, в этом почтении нет низкопоклонства, не допускаемого самолюбием, которым проникнуто неприкосновенное я англичанина; но, тем не менее, оно поражает каждого, кто имел случай видеть и наблюдать этот народ» .