Литературная Газета: Литературная Газета, 6590 (№ 11/2017)

В мире буржуазные революции начинались в XVII веке – голландская (нидерландская), английская, продолжились в XVIII – Франция, Соединённые Штаты и так далее.

Россия несла тяжесть самодержавия и полуфеодальных отношений вплоть до начала XX века. В связи с этим – о каком эксперименте речь? Самодержавный строй рухнул, сгнив насквозь.

Вопрос был не в том, кто организует «дворцовый переворот» – Гучков или, скажем, великие князья, убив Распутина. Революция давно напрашивалась. Неслучайно все командующие фронтами Первой мировой войны и командующий Балтийским флотом сознательно согласились с генералом Алексеевым в необходимости отречения Николая II от престола. Их не поддержал только командующий Черноморским флотом Колчак.

– Вы всё-таки говорите о конкретных исторических персонах, которые определяли ход событий.

– Конечно, их роль нельзя преуменьшать. Но всё развивалось помимо конкретных персон, даже самых значимых.

Страна нуждалась в ликвидации помещичьих отношений. Ведь из-за этого крестьяне, которые составляли 80 процентов населения, были не только неграмотны, но и находились в ужасающем экономическом и политическом положении. Только революция 1905 года вынудила царя отменить платежи за землю – крохотные крестьянские наделы. Ведь даже после отмены крепостного права в 1861 году бывшие крепостные продолжали платить помещикам за полученную землю, фактически как бы оплачивая своё освобождение.

Страна по величине территории и населения была самой большой в Европе, но сильно отставала от промышленно развитых государств. Уже тогда первое место было у США, второе – у Германии, третье и четвёртое – у Великобритании и Франции. Даже шедшая на шестом крохотная Бельгия, хоть и имела ВВП больше российского, пропустила нас на пятое по количеству выплавленного чёрного металла.

– И с таким багажом империя вступила в Первую мировую войну? При этом есть историки, которые берутся утверждать, что страна была на подъёме. Но это же была авантюра!

– И именно это предопределило, что Россия, вступив в вой­ну за французские деньги, уже через год вынуждена была осо­знать, что не может воевать.

Военный министр постоянно обращался к Думе с требованием увеличить производство патронов, снарядов. Когда думцы спросили его, как же вы начинали войну, зная, что армия, по сути, на подножном корму, он ответил: «Мы рассчитывали через полгода занять Берлин». Это, конечно, была бредовая фантазия.

В феврале 1917 года, в канун революции, наш Генштаб был вынужден направить союзникам официальное уведомление, что русская армия согласованное против Германии наступление на двух фронтах (Западном и Восточном) провести не сможет. Как наступать, если нет снарядов, нет патронов, нет сапог у солдат, нет фуража для корма лошадей? Кстати, тогда только наша армия подвозила всё необходимое на передовую с помощью гужевого транспорта. У остальных были в достаточном количестве грузовики. Во всём немыслимое отставание! Сгнившее не могло не рухнуть в одночасье.

– Кстати, если вернуться к новоявленным мифам, то стал укореняться и такой: дескать, при советской власти Февральскую революцию всячески унижали, мало писали о ней.

– Это неправда. В конце 30-х годов стала выходить многотомная «История Великой Октябрьской социалистической революции» – очень солидная, большого формата, в красном коленкоровом переплёте. Первый её том был посвящён Первой мировой войне и Февральской революции. Более того, в 20-е и 30-е годы чаще упо­требляли слово «переворот» в отношении октябрьских событий. Так сами большевики писали. На основе того, что революция, если её понимать как единый процесс, началась именно 1 марта 1917 года по новому стилю. А дальше развивалась по своим естественным этапам. Через 9 месяцев они привели страну к Гражданской войне.

– Как можно судить по предреволюционным действиям властей, они были в растерянности...

– Этому много подтверждений. Например, в декабре 1916 года царское правительство подготовило законопроект о территориальном делении Прибалтики. Северные уезды Лифляндской губернии, населённые эстонцами, присоединялись к Эстляндской губернии. После утверждения Временным правительством этого законопроекта на карте страны появилась Эстония. А Лифляндская и Курляндская губернии составили будущую Латвию. Но фактически эти территориальные нарезки были тогда просто неосуществимы – Курляндия была оккупирована немцами, которые стояли на окраине Риги.