Александр Левинтов - 8 | Севера́. И приравненные к ним

Бюро экологических экспертиз – на окраине города, примыкающей к аэропорту. Сюда, как и в любую точку города, таксист берет 30 рублей. Дяденька, с которым мы общались, – типичная фигура грустного ахинея, озадаченного собственным существованием и пребыванием на белом свете вообще и в этом кабинете в частности. О своем коллеге экологе он, керосиновый геолог, говорит как столяр о плотнике. Мы, в общем-то, ничего у него не узнали, кроме пикантной истории с водосвятием ниже до сих пор не пущенных в эксплуатацию очистных сооружений: после этого священнодейства несчастную паству в массовом порядке свезли в больницу с разными отравлениями.

Пошастав по лесотундровой окрестности, отправились в баню лесозавода, войдя под сень банной благодати через широкую двойную радугу. Банька (3 смехотворных рубля за вход) оказалась чистенькой, с крепким, но недолго держащимся паром. Публика – самая заводская, без снобизма, да и откуда ему тут взяться?

23 Сентября 2000 г.

С утра, под сумрачную грусть попластовались с Копыловым на кладбище. По оценкам гостиничного портье до него километров пять, по оценке прохожего – пара километров, реально – в 10 минутах ходьбы от гостиницы и в двух сотнях метров от центрального Ленина.

Темный ельник, могилы живописно разбросаны, образуя уютные тупички и непролазности. 50% покойников отдыхают под крестами, 10% – коммунисты, остальные – беспартийные. Посчитали по той же выборке из 100 случайных захоронений средний возраст покойников – 48 лет, самому старому – 84 года.

Остатки визита посвящены закупке экзотов из оленины и рыбы. Радуга (тут ее часто показывают) предвещает очередной бурный снегопад. Пора улетать, пока не замело по самую ручку.

12 октября

Три дня полета в Нарьян-Мар

В Нарьян-Маре туман. К вечеру он немного слабеет, но огни ВПП так тусклы, что ночью посадка невозможна. Наш отлет откладывается каждые полтора часа. В пол-шестого, когда полет становится технически невозможным, объявляют отбой до утра. В аэропортовской гостинице люди спят на полу за 200 рублей, мы едем в приличную гостиницу, полночи проводим в заботах об отдыхе и разговорах, утром мчим в аэропорт, чтобы маячить в такой же волынке. Ближе к полудню разведка доносит отбой до утра, мы едем досыпать в гостиницу, устраиваемся с боями, получаем шифровку об отлете, летим в аэропорт, садимся в самолет, долетаем до Нарьян-Мара, кружим над ним, возвращаемся в Архангельск, ждем до половины шестого, едем в другую гостиницу, еле устраиваемся, утром едем в аэропорт, ждем до обеда погоды, получаем разведданные от Юстаса, что вылет отложен до утра, едем в гостиницу, устраиваемся. Получаем сигнал от Алекса об отлете, спешим на регистрацию последними и после всех сроков вылетаем и даже прилетаем. На часовой полет уходит трое суток – и никакой возможности с кем-то встретиться, поговорить в Архангельске…

Поселок Искателей: в поисках несчастий

По обшарпанности, зачуханности, развалюшности пос. Искателей (приключений на свою задницу) значительно опережает аналогичные образцы отечественной романтики освоения: Уренгой, Сургут, Нижневартовск, другие нефте-газовые дыры Западной Сибири, поселки БАМа, уже вошедшие в печальную историю и доказавшие собой, что, как бы ни были велики и сказочны запасы недр, вод, лесов и прочего, а Кувейт у нас не получается и даже Лас Вегас не выходит. Ничто так не свидетельствует об угрюмости постсоветского декаданса освоения, как плакаты, призывающие к перестройке и гласности да побитые на уикэнд рожи местной пьяни. Одно-двухэтажные унылости утопают в разъезженном песке и невесть откуда берущейся при освоении глубинных недр грязи. В этих хибарах невозможно ни счастье, ни надежда на него – только смурная борьба за существование, какое-нибудь бессмысленное выживание и ничем необеспеченное сохранение человеческого достоинства вопреки беспробудным побоям и потоку пьянства. В грязи и мерзости построить счастье немыслимо и бесполезно. И уж тем более рваться сюда можно только от одних несчастий к другим, как это и было всегда, во все времена и во всех странах. Калифорнийские фотинайнеры эпохи Золотой Лихорадки также не обрели счастья, как и геофизики и бурильщики Ненецкого округа, но те хоть вошли в благодарную историю и легенды – эти останутся навсегда презираемыми жертвами.

Легенда о больших деньгах Севера

А люди прут и прут на севера́ за синей птицей из длинных рублей. Вот некий Николай, врач местной больницы, рентгенолог, мечтает сколотить здесь за пять лет деньгу на свою нелепую зарплату. Он, как и большинство ломонувшихся сюда, ждет чуда и богатства, которые придут сами собой. Сами собой приходят только старость и смерть, да и то изредка, всего лишь раз в жизни.