Дарья Кириенко - Малайзия изнутри. Как на самом деле живут в стране вечного лета, дурианов и райских пляжей?

В 1999 году во время летних каникул после первого курса я нашла работу на лето при Национальном олимпийском комитете Узбекистана. В Ташкенте проходил сбор национальных олимпийских комитетов стран Азии и решался вопрос, в какой стране будут проводить Азиатские Игры 2006 года. Требовались переводчики.

Однажды на утреннем распределении заданий мне сказали, что следующие несколько дней я буду переводить для принца из Малайзии, который по совместительству еще и председатель олимпийского комитета Малайзии.

«Настоящего принца?» – изумилась я.

«Настоящего, – подтвердил шеф переводчиков, – со свитой».

Принц оказался филантропом, который в свободное от охоты на малайзийскую дичь время занимается развитием спорта в стране.

Для начала принца со свитой предстояло встретить в аэропорту ночью. Он летел из Куала-Лумпура, и само это название переливалось всеми экзотическими красками, которые я только могла себе представить. Мне вручили вырванный из блокнота листок с именем, которое состояло из девяти слов и начиналось словом «тунку».

«Это что, мне вот так к нему и обращаться?» – ужаснулась я.

Мне сказали, что принца можно кратко называть Его Высочеством. Через несколько лет я узнала, что в Малайзии тринадцать штатов и в девяти из них есть свой султан. Дети, жены, братья и сестры всех этих султанов считаются принцами и принцессами, а многочисленные родственники разнообразной дальности добавляют перед именем титул «тунку», что означает особу королевской крови. Сказать, что в Малайзии каждый пятый – особа королевской крови, конечно, будет преувеличением, но принцем здесь никого не удивить. Но это все я узнала намного позже.

В моем воображении, подпитанном русскими народными сказками и сериалами начала 90-х, малайзийский принц представлял собой собирательный образ королевича Елисея в поисках мертвой царевны [4] «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» А. С. Пушкина. и принца Али из «Возвращения в Эдем». И непременно был на белом коне. В слове «свита» мне мерещилось что-то восточно-таинственное с павлинами, шамаханскими царицами, веерами из страусиных перьев и говорящими попугаями.

Под принца выделили черный «Мерседес» – небывалая по тем временам в Ташкенте роскошь. Машина должна была заехать за мной около полуночи. Я думала о том, как мы все туда влезем – с принцем и его свитой. Водитель дядя Коля сказал, что, если понадобится, в аэропорт подгонят еще несколько машин.

Ночь предстояла бессонная, и я решила выспаться вечером. Помню, что уснула на диване перед телевизором, и мне снилось, как мы с водителем загоняем белого коня в кузов большого грузовика, а там уже сидит высокий стройный принц из Малайзии, знойно улыбается из-под чалмы белоснежной улыбкой и сверкает бриллиантовыми кольцами на тонких аристократических пальцах.

В полночь к нашей хрущевке в районе Чиланзар плавно подкатил черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Тут все чуть не было испорчено. Моя мама, женщина строгая, узнав, что ее семнадцатилетний ребенок собрался ночью ехать на «Мерседесе» в аэропорт за принцем, сказала: «Только через мой труп!» и объявила, что поедет со мной. После яростных препирательств и торга сошлись на компромиссе, что мама спустится со мной к машине и переговорит с водителем. В слово «переговорит» включалось примерно следующее. Жестом Дона Корлеоне мама указала дяде Коле опустить стекло, записала его имя и номер паспорта, а затем, наставив на него указательный палец, бескомпромиссно выдала ему ряд ценных указаний о том, как меня следует охранять и как обо мне заботиться. Я не провалилась тогда сквозь землю только потому, что меня переполняло любопытство и предвкушение встречи с принцем.

Около двух ночи из ВИП-зала прилета вышел принц – невысокий, в меру упитанный человек с радушной улыбкой, в вельветовом пиджаке, джинсах и мягких замшевых туфлях. Без коня. На руке, сжимающей пластиковый стаканчик с кофе, сверкал один-единственный рубиновый перстень. Свита из троих малайцев самостоятельно катила за собой небольшие чемоданы на длинных ручках, жизнерадостно осматривала аэропорт и постоянно заливалась радостным смехом. Ни шамаханской царицы, ни павлинов. Назвать принца Его Высочеством у меня язык не повернулся. Сегодня это вспоминается с облегчением, так как особ королевской крови так в Малайзии никто не называет. Ограничиваются кратким «тунку». Это уместно и уважительно.

Следующие несколько дней свита и я были неразлучны. Большую часть времени мы проводили в дороге в машинах, где я сидела впереди, а три канарейки ютились сзади. Самым ярким впечатлением от малайцев осталось то, что они ни на секунду не умолкали, постоянно что-то щебетали на совершенно невообразимом языке и каждые несколько минут заходились добродушным смехом. Уезжая, они оставили свои адреса, телефоны и звали в гости в Малайзию. Сказали бы мне тогда, что через три года я перееду в эту страну и однажды даже заговорю на неведомом языке! Кто бы в это поверил?