Йозеф Шумпетер - Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса

В 1871 году началась дружба Фрэнка Тауссига с Чарльзом Берлингемом, его одноклассником в Академии Смита, и эта дружба продлилась всю его жизнь. Вместе они поступили в Вашингтонский университет и вместе в 1876 году перевелись в Гарвард. Декан Чарльз Ф. Данбар весьма мудро принял их без экзаменов сразу на второй курс, хотя они рассчитывали вместе с остальными абитуриентами сдавать вступительные экзамены на первый. Тауссиг, поселившись в «царских», по мнению Берлингема, комнатах на Оксфорд-стрит, с головой ушел в учебу. Он прослушал все возможные курсы по экономической теории – в то время политической экономии – и многие по истории и в 1879 году получил диплом историка с высшим отличием. Тема его дипломной работы звучала так: «Новая империя в Германии». Он был одним из студентов, произносивших речь на церемонии вручения дипломов, и был избран членом общества «Фи бета каппа». Тауссиг не был затворником, хотя записи и свидетельствуют, что в 1878/1879 учебном году он взял в университетской библиотеке невероятное количество книг, преимущественно по истории и философии. Он играл в бейсбольной команде своей группы, участвовал в соревнованиях по гребле на шестивесельных лодках, присоединился к полудюжине студенческих клубов и обществ по интересам и завел множество друзей. И, конечно же, он играл на своей скрипке.

Закончив бакалавриат, Тауссиг отправился в путешествие по Европе. Со вторым своим лучшим другом Эдгаром Конуэем Фелтоном [122]он отплыл из США в сентябре 1879 года. «Проведя вместе несколько недель в Лондоне, мы разъехались, – написал Тауссиг вскоре после этого. – Я отправился в Германию и провел зиму с октября по март в Берлинском университете, изучая римское право и политическую экономию [123]. В марте я уехал из Германии и присоединился к Фелтону в Италии. Вместе мы провели два месяца в Италии и затем отправились в Париж через Женеву. В Париже в мае мы вновь разделились: Фелтон отправился в Англию и оттуда домой, а я посетил еще некоторые уголки Европы, преимущественно в Австрии и Швейцарии» [124]. Статьи Тауссига для газеты New York Nation, опубликованные во время его путешествия по Европе, могут послужить доказательством, если таковое требуется, серьезности молодого человека.

В Гарвард Тауссиг вернулся в сентябре 1880 года с намерением поступить на факультет права. Он еще не принял решения посвятить себя экономической науке. Право по-прежнему привлекало его наравне с экономикой, если не сильнее. Но в этот момент он получил предложение поработать секретарем президента Гарвардского университета Чарльза У Элиота. Это была работа на пол ставки, но крайне трудоемкая, и именно эта должность познакомила Тауссига с таинственным миром университетской администрации и политики [125]. Так он, не зная того, вступил на путь карьеры, которой ему предстояло заниматься следующие шестьдесят лет.

Обязанности секретаря временно отвлекли Тауссига от его плана изучать юриспруденцию, но у него оставалось достаточно энергии, чтобы работать над своей диссертацией по экономике. Темой он выбрал историю тарифного законодательства в США, и этот выбор показывает, насколько важное место занимал исторический компонент в его образе мышления, а также насколько важное место занимали основные вопросы экономической политики в его личной иерархии научных интересов. Важно подчеркнуть оба этих пункта. Без сомнения, Тауссиг был выдающимся теоретиком и великим учителем экономической теории. Те ученые-институционалисты, которые впоследствии протестовали против теории, которую он преподавал, похоже, не заметили, что значительная часть его работы была посвящена институтам и что в некотором смысле им было бы правильней считать его своим лидером, а не оппонентом. Для Тауссига экономическая теория навсегда осталась политической экономией. Полученное в молодости образование и личные предпочтения поставили для него историю не просто наравне с теорией – они поставили ее выше теории. Практические проблемы в своих исторических, юридических и политических аспектах, то есть, коротко говоря, в своих институциональных аспектах, интересовали его куда сильней, чем любые тонкости экономической теории. Все, кто его знал, невольно восхищались его способностью видеть проблемы в их социологическом контексте и исторической перспективе [126].

Так что к избранной им теме – международной торговле – Тауссиг также подошел с исторической точки зрения. Призовое эссе 1882 года «Защита молодых отраслей промышленности на примере Соединенных Штатов», послужившее ему диссертацией и в 1883 году опубликованное в качестве книги, причем успешной, потому что уже в 1884 году потребовалось выпустить ее второе издание, содержало совсем немного теории, но зато представляло собой исчерпывающий и блестящий анализ исторических фактов. Так вышло, что эта работа демонстрирует еще одну черту, слишком типичную для Тауссига, чтобы обойти ее вниманием, черту, которая предвещала его будущую славу эксперта по тарифной политике. Я говорю о той сбалансированности и зрелости суждений, которая так выделяет Тауссига среди других экономистов и которая в этой книге, автору которой было всего двадцать три года, уже заметна с поистине поразительной очевидностью. Тауссиг никогда особо не сочувствовал тарифному законодательству своей страны, не считая его ни особенно политически этичным, ни экономически целесообразным. Его решительно нельзя было назвать протекционистом в обычном значении этого слова. Но он не был и сторонником свободной торговли. Он открыто признавал все то, что в аргументации протекционистов казалось ему здравым, – в частности, аргумент о защите молодых отраслей (infant industry ), но не только его, и никогда не пытался, как многие сторонники свободной торговли, преуменьшить достоинства тарифной политики. Это был не его метод. К этой проблеме, как и к любой другой, Тауссиг подходил практично и рассудительно.