Владимир Гайсинский - Путь в никуда

Они дошли до дома Дины. Уже было поздно, а так не хотелось расставаться, еще бы немного постоять рядом, еще немного послушать ее нежный голос и веселый смех, но этот голос как приговор сообщил: «Ну вот, мальчики, я и пришла, спасибо вам за чудесный вечер».

Сашка и Жека стали прощаться с ней, до их дома теперь тоже оставалось чуть-чуть, а когда Дина исчезла в подъезде, Сашка благодарно взглянул на Жеку: «Спасибо тебе, ты даже сам не понимаешь, как поддержал Дину и помог мне».

Жека действительно не понимал, в чем заключалась его поддержка, но раз друг говорит, значит, он чем-то помог, и от этого стало еще лучше и радостней на душе.

Яркое солнце светит в окно, с крыши течет вода. Это снег, выпавший ночью, сейчас интенсивно тает. Струи, стекающие по желобам, весело отбивают мелодию – бум, бум, бах… Жека открывает глаза, настроение приподнятое, ему тепло и хорошо. Сон, который ему снился всю ночь, был так реален, так сладок и чувственен, что, проснувшись, он ощущал неимоверный прилив сил. Во сне он видел ее. Давно ему не снились такие чистые сны, все больше пьяные драки и местные халды в грязных позах, а тут он увидел ее в темно-синем спортивном купальнике, летящую над помостом и взмахивающую красной лентой, такую легкую, такую хрупкую и светлую, что даже страшно к ней прикоснуться. А потом они о чем-то говорят, он восторженно смотрит в ее глаза и ощущает себя умным и сильным. Потом он слышит ее смех, видит ямочки на щеках, набирается смелости и целует ее своими сухими губами в щеку, она краснеет, но не отталкивает, не говорит что-то обидное, а смотрит на него удивленно своими бездонными глазами. Он пытается сказать что-то в свое оправдание и просыпается. Нужно вставать, идти в школу.

Это последний год, дальше взрослая самостоятельная жизнь, нужно что-то решать, куда-то поступать. Единственное, чего нельзя допустить, это армия, где процветает «дедовщина»: вон сколько ребят вернулось из нее калеками. И ведь все знают, а почемуто молчат. Недавно Жека встретил одного парня с их улицы, тот был старше и мечтал после школы поступать на строительный факультет Ташкентского политехнического, ну, недобрал баллов и пошел в армию, а там его, милого, определили в морфлот на подводную лодку. В общем, полгода подготовки – и в поход: «Опустили нас под воду на три месяца, – рассказывал он, – а потом подняли и срочно в пункт приписки на базу. Прибыли, нас на медкомиссию и всем белые билеты, оказывается, в реакторе была какая-то утечка, и хватанули мы с пацанами дозу, что жить нам осталось совсем ничего». Он стянул фуражку, и Жека увидел абсолютно лысый череп, а ведь был лохматым черт. А еще он сказал, что никто за это не ответил, и что им назначили какую-то мизерную пенсию. «А на кой черт мне их пенсия, я жить хочу!». Потом они пошли к стекляшке, взяли пива и водки, и он еще долго со слезами на глазах жаловался Жеке на эту чертову армию и порядки в ней. С того дня Жека решил во что бы то ни стало «откосить» от армии, а самым реальным было поступить в институт. Вот только институт Жека не выбрал. Отец, конечно, считал, что лучшая профессия – это инженер, но у Жеки к техническому вузу душа не лежала, а вот история – так она не могла обеспечить материального благополучия.

Ладно, пора вставать и идти в школу, там друзья Сашка и Мокей, сегодня они собирались сбежать с последнего урока и отправиться в кино, там новый фильм «Ключ», который детям до 16 смотреть не рекомендуется, а им вот-вот исполнится, вон, даже усы растут и бриться начали, так что осложнений не будет.

Не успел Жека появиться в школе, как его тут же пригласили в учительскую. «Что бы это значило?» – недоумевал Жека, медленно направляясь в кабинет. В кабинете учительской за большим столом для заседаний сидела Вера Семеновна, их классная, и еще одна молодая, которую Жека не знал. Что-то отталкивающее было в ней, но что, Жека не мог понять.

«Инструктор райкома комсомола Людмила Савельева», – представилась она. «Тут вот какое дело: один из ваших учеников, бывший комсомолец, – она подчеркнула это «бывший», – решил выехать в Израиль, страну агрессивную, пытающуюся уничтожить дружественные нам арабские страны. Почему я обратилась именно к тебе? Твоя классная сказала, что ты дружил с Фельдманом, а он на поверку оказался предателем Родины. Ты как честный и преданный комсомолец должен будешь осудить его предательство и, кстати, покаяться, что не сумел вовремя распознать в своем бывшем друге человека, презирающего страну, давшую ему счастливое и безоблачное детство и юность». Жека сидел, низко опустив голову, и молчал. «Когда ты войдешь в класс, ты не должен садиться за парту вместе со своим бывшим другом, он должен почувствовать свою полную изоляцию и всеобщее презрение к нему. Тебе все понятно?». Жека поднял глаза на инструктора и тихо произнес: «Я не смогу все это сделать». Инструктор выпучила на него глаза: «Это как же не сможешь? Ты что, не понимаешь, что рядом с тобой все это время был человек, ненавидящий нашу страну?» – «Ну, почему ненавидящий? Сашка хороший парень, и он совсем невиноват, если его родители решили ехать, он просто вынужден ехать вместе с ними».