Александр Балыбердин - Пешешествия неофита. В поисках смысла Великорецкого крестного хода

Как бы на первый взгляд это не показалось странным, но, высказывая подобные мысли, православные люди, в действительности, повторяли присущую католическому богословию мысль о жертве (в качестве которой в данном случае выступает крестный ход), как некотором «выкупе» который способен удовлетворить гнев или правосудие Божие. Подобного рода богословие и жертву, понимаемую, как «юридическую сделку», протопресвитер Александр Шмеман сравнивал с «налогом с доходов» и призывал в корне переосмыслить природу жертвоприношения, которая сегодня забыта даже богословами. Что уж тут говорить о простых паломниках?

Тогда, в 2000 году, я не мог ответить на эти вопросы. Мысли роились в моей голове. По мере приближения к Великорецкому, с каждым новым километром, главный смысл крестного хода все больше ускользал от меня и дробился на тысячи маленьких смыслов. В конце концов, я вернулся к тому, с чего начал: «Надо просто дойти и вернутся!», и когда спустя пять дней это, с помощью Божией, это было исполнено, и я вновь без единой мозоли прошел вес крестный ход и возвратился домой, то вдруг понял, что на следующий год в крестный ход уже не пойду. Так как не вижу в этом смысла.

Конечно, сегодня я понимаю, что это было большой и досадной ошибкой. Причина же ее заключалась в том, о чем когда-то с сожалением писал отец Александр Шмеман: «В наше время в центре религиозной жизни стоит не истина, а религиозное чувство, оно, а не истина, признается главной ценностью, по которой мерится все. И в церковной жизни, и в богослужении все расценивается в зависимости от того, что „я“ хочу получить от них, что „мне“ представляется существенным, что „я“ люблю в них».

Десять лет назад я тоже не смог избежать этой ошибки. Возможно, где-то на глубине души я понимал, что вовсе не крестный ход утратил Богом данные ему смыслы, а просто рухнули, обесценились, исчерпали себя мои фантазии и желания, которые, по своей гордости, я считал смыслами крестного хода. Но прорваться сквозь них к подлинному смыслу Великорецкого паломничества мне еще не хватало ни знаний, ни сил, ни духовного опыта. Для этого необходимо было не только время, но нечто большее.

«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Прошло еще долгих десять лет, прежде чем, я дерзнул вернуться к этой теме. Все эти годы в крестный ход я не ходил и со стороны наблюдал, что с ним происходит.

Внешне все выглядело вполне благополучно. С каждым новым годом число крестоходцев увеличивалось, и в итоге достигло 40 тысяч человек. Начиная с 2005 года, на реке Великой их встречал уже не приход, а мужской монастырь во главе с игуменом Тихоном, некогда водившим крестоходцев. Братия монастыря при участии областных властей трудилась над восстановлением Великорецких храмов и, в первую очередь, Никольского собора – главной святыни обители. Сменились три губернатора, и каждый из них в меру сил помогал в этом важном деле.

В ноябре 2008 года Великорецкая икона в третий раз посетила Москву, где ей поклонились несколько тысяч москвичей и гостей столицы. Специально к этому визиту епархия издала большую книгу, которая обобщила все, что на сегодняшний день известно о вятской святыне и крестном ходе. Отныне не только летом, но в течение всего года в Великорецком можно было встретить паломников, а их география ширилась с каждым годом.

Все это радовало, но моего отношения к крестному ходу не меняло. Напротив, с каждым годом нарастало ощущение, что отмеченные выше проблемы все больше усугубляются. И даже принятие в 2008 году Устава Великорецкого крестного хода, важного и нужного документа, не могло их решить. Потому что для решения требовалось не столько грамотное администрирование или научное изучение древней вятской традиции, сколько богословское осмысление крестного хода, а этого как раз и не было. Казалось, единственное, что могло волновать и журналистов, и власти, и самих паломников – это то, насколько в новом году возросло число участников крестного хода, и что собираются придумать нового областной оргкомитет и епархия для того, чтобы облегчить их путь?

Главные вопросы все также оставались без ответов. Казалось бы, было уместно ожидать их от духовенства, идущего крестным ходом. И, конечно, священники не бездействовали – шли со своими приходами, молились, служили, исповедовали, фотографировали, снимали фильмы о Великорецком крестном ходе. Это было, действительно, важно. Но это не было главным. И в отсутствие главных ответов крестный ход неизбежно сбивался с пути.