Василий Чибисов - Нарциссизм. Пси-операция

Итак, беспомощность перед сильными мира сего и равно беспомощность перед ходом времени вызывают в психике процессы, не имеющие отношения к нарциссизму. Кого еще вынужден бояться современный человек? Вернитесь к началу текста. Активисты, феминистки, борцы за социальную справедливость, зоозащитники – вечно угнетаемые и жаждущие угнетать. Адепты дегенерации. Нет, не государственной машины боится гражданин, вынужденный оглядываться после неосторожно брошенной сексистской или расистской шутки. Не гнева природы боится промышленник или охотник, но безумной агрессии самозваных защитников окружающей среды.

Мы стали беспомощны перед слабейшими, перед якобы равными. Пожалуй, это и есть ключевое отличие, главная болезнь современного общества – культ слабых, культ равенства, культ дегенерации. Не является ли нарциссизм закономерным ответом на разрушение естественной иерархии, на слом сословной структуры, на невозможность защитить (и даже обозначить) границы своего жизненного пространства? Я полагаю, что социальная функция нарциссических симптомов и переживаний именно такова. Нарциссизм есть последняя попытка психики в одиночку восстановить полноценное неравенство, отсутствующую в современном обществе.Но, так как человек есть существо социальное, то и подобные попытки психики обречены на провал. В лучшем случае психика породит кадавра, крайне примитивные эрзацы иерархии и инаковости (6.4, 7.5).

Сторонники социальной справедливости будут возмущены этой гипотезой. Как же так, ведь имеется колоссальной социальное расслоение! Здесь мы вынуждены их поправить: экономическоенеравенство действительно имеет место, но, к великому сожалению, оно не перерастает в неравенство собственно социальноеи, тем более, в неравенство политическое. Между тем, запрос именно на социальнуюиерархию является фундаментальным для психики. Описанию иерархических потребностей посвящена (Глава 2Глава 2), где мы подробно остановились на бесправии успешного человека, беспомощности гражданина перед адептами культа дегенерации и подстрекаемой ими толпой.

Логика психоанализа обязывает нас двигаться от субъекта как целого к инстанциям его психики, к взаимодействию единичных психических объектов – представлений. Какая именно «часть» психики испытывает чувство беспомощности? Что меняется в её нормальной динамике? Как это сказывается на других психических топосах? И далее: как построенная модель способствует совершенствованию психоаналитической техники при непосредственной работе с нарциссами?

Коль скоро всё равно рассуждение сведется к взаимодействию психических инстанций, не лучше ли сразу рассматривать динамику единичных объектов психики и усмотреть там некий предельный переход от обычной динамики к динамике аномальной?

Фройд, будучи первопроходцем и создателем психоанализа, не мог позволить себе подобной роскоши. Он накапливал, описывал, систематизировал данные наблюдений, затем выдвигал первые обобщающие гипотезы, опираясь на исследования Шарко и Брёйера. На основе гипотез и описательных моделей Фройд выстраивал экспериментальные методики, одерживал блистательные победы, терпел сокрушительные поражения, учитывал ошибки, пересматривал свои же концепции, выдвигал новые гипотезы… Наиболее ценные теоретические статьи были написаны нашим великим дедушкой уже в сумерках жизни, после Первой Мировой (и во многом под влиянием эха от взрыва артиллерийских снарядов, сотрясающего исторические струны anima mundi).

Если бы не бездарное словоблудие гламурных постмодернистов, имеющих наглость называть себя аналитиками, психоанализ вполне мог повторить триумф квантовой механики. Начало XX века ознаменовалось бурным накоплением экспериментальных фактов, указывающих на квантование физических величин в масштабах атома. Физики стремительно (по меркам того времени) с нуля создали математический аппарат для описания квантовых систем. И уже на основе этого аппарата и научных абстракций они могли не только решать уже известные, но и придумывать новые экспериментальные задачи. Психоанализу явно не хватает формализма, подобного квантомеханическому. Сами посудите, определение либидо как полумифической психосексуальной энергии мало полезно, если речь идет только об интерпретации свободной речи. Между тем, свободная речь клиента во всех её формах (от ассоциаций до сновидений) – единственный источник экспериментальных данных для психоаналитика. Где же тот теоретический аппарат, позволяющий различить в потоке свободной речи стоящие за ней психические структуры и процессы?