Вячеслав Смирнов - Театры Тольятти. Том 1

К счастью, связанная с предшествующими событиями настороженность прошла мгновенно. Мало того, постановка показалась динамичнее предыдущей версии. Из старого проекта в спектакле на прежних ролях остались заняты Заслуженные артисты России Валерий Скорокосов и Ольга Самарцева. Поскольку рисунок роли ранее был уже отработан, то и в «новом старом» спектакле актеры блестяще справились с поставленной задачей. Актриса Юлия Горностаева, в принципе, тоже работала в давней постановке, но сейчас ей досталась роль ее антипода: была фотомоделью – стала кухаркой. Обе ипостаси воплощены ею весьма успешно. Эпизодическая роль Андрея Чураева тоже не претерпела изменений: его герой появляется в финале, наводя на персонажей панический ужас, а на публику – неудержимый хохот. Новое лицо в постановке – Дарья Лапшина. Ее работа, честно говоря, оставляет желать лучшего, но, возможно, так было необходимо по роли (актриса играет глупенькую фотомодель). Наконец, главный сюрприз – участие в спектакле директора Молодежного драматического театра Владимира Коренного, в отдаленном прошлом актера театра «Колесо». Если отслеживать его участие в антрепризах и в постановках МДТ, можно заметить некоторое однообразие приемов. Но публика не обязательно отслеживает все работы того или иного актера. «Старый лис» настолько освоил методы воздействия на аудиторию, что зрители были в восторге от его ужимок и манеры подачи реплик.

Да, зрелище на сцене изрядно повеселило публику. Автор этих строк тоже неоднократно заливался искренним смехом, что бывает нечасто. Во время каких-то ключевых моментов я время от времени посматривал на нашего фотокора, сидящего в первом ряду: снимает или нет? Нет, не снимает! Его фотокамера, возвышавшаяся над рядами, ходила ходуном: владелец аппарата сотрясался от смеха. А ведь человек не первый раз в театре!

Быть может, не стоило вспоминать истории, связанные с постановкой. По большому счету – не в них дело. Главное – «реинкарнация» получилась более чем удачной. Публика должна ломиться на этот спектакль. Не имеет смысла сравнивать прежний состав спектакля с нынешними усилиями актеров: это были разные работы, и каждая из них была интересной. Верите: хочется исключительно положительных эмоций и от всех последующих проектов «Колеса».

Ностальгически реанимируя собственное творческое прошлое, режиссеры нередко ставят нынешних зрителей в сложное положение. Премьера театра «Колесо» «Варшавская мелодия» по пьесе Леонида Зорина в постановке народного артиста СССР и лауреата многочисленных государственных премий Петра Монастырского – тому подтверждение.

Напомним, что в прошлом году Монастырский поставил на сцене «Колеса» спектакль «Зыковы» по пьесе Максима Горького. Петр Львович – уже взрослый человек, ему 93 года, его творческая биография начинается с 1935 года, он – живая легенда советского и российского театра. Тем не менее, отзывы на спектакль были либо, мягко говоря, прохладными, либо их не было вовсе: имея собственное мнение по поводу неудачной работы, критики не хотели обижать заслуженного человека. Казалось, на этом «роман» с «Колесом» можно было бы считать завершенным. Но нет – отношения продолжились. В принципе, пьеса Зорина гремела в конце 60-х и 70-е годы прошлого века (впервые поставлена в январе 1967 на сцене Театра имени Вахтангова). Еще жива была память о послевоенном времени, чувства и мысли персонажей были близки и понятны зрителю. Ну, представьте, как если бы мы сейчас вспоминали, например, перестроечные годы. Но меняются времена, обстоятельства, меняется сам человек, и говорить о вечных ценностях и о нетленности тех или иных явлений не всегда уместно.

Сюжет небольшой пьесы объемом в полтора десятка страниц довольно прост. Первый послевоенный год. Студент Виктор, бывший фронтовик, знакомится с музыкантом Гелей, гражданкой Польши. На пути их чувств и предполагаемой семейной жизни встает закон 1947 года, запрещавший браки с иностранцами. Разлученные, они встречаются через 10, затем 20 лет. И все. В 90-е годы некоторые режиссеры предприняли ремикс «Варшавская мелодия – 2»: история персонажей продолжается еще через несколько десятилетий. Любовь-морковь – непременный двигатель всего, чего угодно, в первую очередь искусства. Взаимоотношения мужчины и женщины, усугубленные многочисленными препятствиями – канва бесконечного множества небезынтересных художественных произведений. Но посмотрим на продукт сорокалетней давности сегодняшними глазами.