Григорий Брейтман - Преступный мир - Очерки из быта профессиональных преступников

Ни один класс профессиональных преступников не отличается таким общественным устройством, корпоративностью, как категория уже описанных мною «марвихеров». Родина их — привислянский край, и отсюда эти воры распространились по всей России. Организации этой воровской специальности много способствовала близость границы и беспрестанный наплыв пришлого преступного элемента. Многим иностранным крупным ворам пришлось в силу полицейских преследований прекратить свою деятельность за границей и переехать в Россию. Первыми представителями этих воров в России были евреи, но постепенно к ним примкнуло немало русских, которые в настоящее время занимают в этом обществе довольно видное место, хотя евреи по-прежнему преобладают, проживая большей частью в западных губерниях. Здесь во многих местах они составляют довольно влиятельную часть населения, чему много, конечно, способствует материальное благополучие таких воров.

Тут, конечно, явится вопрос: почему же пускается такой богатый человек на преступление, делает его своей профессией?

Вышеописанные воры в большинстве случаев бывают выходцами из этого же общества, с детства вращавшиеся среди воров, и из них, в конце концов, конечно, формировались преступники. Он ворует из традиции, любви к делу, привычке, и прежде всего, главным побуждением является легкий, сравнительно, заработок крупных сумм сразу. Все крупные состояния, которыми обладают большинство карманных воров, приобретены ими посредством краж.

Относительно риска, сопряженного с такой профессией, могу сказать, что эти карманщики из всех преступников рискуют меньше всех, по причине как самого характера краж, так и условий, при которых они совершаются. У них выработано много маневров для избежания подозрения и ареста; хороший вор в высшей степени изобретателен и так обставит дело, что только догадливый и решительный человек сумеет его поймать.

Укажу на несколько более употребительных маневров. О том приеме, когда помощник вора при «шухере» старается, чтобы жертва заподозрила его, и тем дает своему товарищу возможность скрыться с деньгами, я уже говорил в первом очерке. Когда жертва, заметив пропажу, требует повального обыска, ворам приходится очень скверно. Если их станут обыскивать, бумажник будет непременно найден, а бросить его нельзя — могут заметить. Попавшиеся в западню преступники в большинстве случаев пускаются на такую проделку. В то время, когда происходит сумятица, вор «ха-вирует» бумажник, т. е. вкладывает осторожно бумажник в карман пиджака или пальто кого-нибудь из публики. После этого воры, конечно, в безопасности и начинают совершенно иначе вести себя: они «бьют панты», возмущаются вместе с другими дерзкой кражей, требуют, чтобы никого не выпускали, и вместе с тем строго следят за «хавиром» — человеком, у которого бумажник, боясь, чтобы он не ушел вместе с деньгами. Когда все формальности исполнены, подозрения ни на кого не заявлено, опасность прошла и толпа начинает расходиться, воры, не отходя от ничего не подозревающего «хавира», стараются вступить с ним в беседу по поводу происшествия, по-воровскому, «бурчат» его, и, улучив благоприятную минуту, воруют у него бумажник, который раньше положили ему в карман. Эту вторую кражу одного и того же бумажника ворам легче совершить, так как они крадут уже со «шхеры», т. е. из наружного кармана пиджака. Первый род кражи совершается со «скалы», т. е. из бокового кармана, и такая кража самая трудная. Похищение же из верхнего платья называется кражей с «верхов». «Марвихеры-аристократы» редко воруют со «шхер» и «верхов», потому что в таких карманах публика почти никогда не носит крупных сумм. Кроме того, воры часто после кражи «перетыриваются», изменяют свой наружный вид настолько, чтобы поднявший тревогу человек, видевший раньше около себя преступника, не узнал его. Делается это очень просто: преступник, предположим, поднимает воротник, натягивает на голову какую-нибудь оригинальную шляпу, вроде жокейской например, которую удобно держать на этот случай в кармане, надевает очки с большими темными стеклами, закуривает сигару и, на первый взгляд, наружность его совершенно преображается, и видевший его несколькими минутами раньше обворованный наверное не узнает вора. Таких изворотов у них очень много; иногда в минуты опасности они «бьют панты» положительно артистически. Нужно быть большим скептиком, чтобы не поверить искренности человека возмущающегося, негодующего, взволнованного, самолюбивого. Все эти чувства ворами так выражаются, что бывали случаи, когда их отпускали люди, которым удалось поймать их на месте преступления, уверенные, что тут или ошибка, недоразумение или, наконец, что-то непонятное, но во всяком случае не факт совершения кражи прилично одетым господином. Известны даже случаи, что во время задержания воров полицией публика, возбужденная «бьющими панты» ворами, вступалась за них, вмешиваясь в дело, сталкивалась с полицейскими и тем самым давала возможность пользующимся такими моментами ворам скрываться.