Станислав Куняев - К предательству таинственная страсть...

Уповая на самое святое в человеке — на чувство Бога и Родины, на любовь к живым сыновьям и умершим отцам, на светоносное в русской культуре и народной душе, мы обращаемся к Ельцину и Хасбулатову: переверните назад страницу в книге русской беды, сумейте любой ценой сделать так, чтобы высший закон страны немедленно вернулся к исполнению.

Сограждане, братья, пусть в эти дни вас не окутает страх, неверие и ненависть. Не посмейте поднять оружие на брата. Слишком много нас было убито в этом веке на войнах гражданских и мировых, в застенках, на этапах, в голодных морах. Не дадим опять пролиться русской крови.

В эти мрачные дни каждый в себе самом, в семьях, на рабочих местах соберём в своём сердце мужество, честь, любовь к отчизне. Не позволим себя запугать и обмануть. Сосредоточимся на единой мысли: конституционный и нравственный закон российского государства должен быть сохранён. Идея свободы, выраженная в букве закона, должна торжествовать. Пусть минует нас проклятие истории. Пусть наша любимая многострадальная родина избегнет страшной беды”. Письмо подписали: Юрий Бондарев, Василий Белов, Валентин Распутин, Леонид Бородин, Владимир Крупин, Владимир Личутин, Станислав Золотцев, Николай Тряпкин, Станислав Куняев, Владимир Бондаренко, Александр Проханов, Александр Невзоров, Юрий Власов, Пётр Проскурин, Юрий Кузнецов, Геннадий Ступин, Наталья Варлей, Вадим Кожинов, Вячеслав Клыков, Александр Шилов, Николай Бурляев, Татьяна Доронина, Николай Пеньков, Всеволод Овчинников, Станислав Говорухин, Сергей Михалков, Георгий Свиридов, Игорь Шафаревич, Михаил Ножкин, Игорь Горбачёв, Людмила Зайцева, Пётр Паламарчук, Сергей Бондарчук, Эдуард Лимонов, Виктор Розов, отец Дмитрий Дудко, Виктор Лихоносов, Александр Зиновьев, Тимур Пулатов, Пётр Краснов, Глеб Горбовский, Александр Казинцев.

Что и говорить! По своей значительности, по вкладу в русскую культуру, по честности творческих судеб список наших имён был куда более убедительным, нежели список сорока двух ренегатов-“шестидесятников”, открыто призывавших ельцинско-гайдаровскую власть к государственному перевороту.

Но как отличается наше письмо по мыслям, по стилю, по отчаянным попыткам найти выход из кровавого тупика от “письма 42-х”!

Мы пишем с горечью: “Мы русские интеллигенты, не имеем в руках рычагов властного влияния, не воздействуем на банки, министерства и гарнизоны, но, может быть, острее других чувствуем исторические дороги нашей родины”.

Они пишут с ненавистью: “Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать”.

Мы пишем, давая добрый совет лидерам враждующих, ветвей власти: “Уповая на самое святое в человеке — на чувство Бога и Родины, на любовь к живым сыновьям и умершим отцам, на светоносное в русской культуре и народной душе, мы обращаемся к Ельцину и Хасбулатову: переверните назад страницу в книге русской беды, сумейте любой ценой сделать так, чтобы высший закон страны немедленно вернулся к исполнению”.

Они диктуют власти и обществу ультиматум: “Мы должны на этот раз жёстко потребовать от правительства и президента то, что должны были (вместе с нами) сделать давно”.

И далее идёт список требований со стороны этих либералов-“шестидесятников”: “запретить указом президента или признать нелегитимными все “партии”, “фронты”, “объединения”, и “съезд народных депутатов”, и “Верховный Совет”, и “Конституционный суд”, “закрыть” (а не просто ввести цензуру) газеты “День”, “Правду”, “Советскую Россию” и т. д.

Мы обращались к народу со словами: “Сограждане, братья, пусть в эти дни вас не окутает страх, неверие и ненависть. Не посмейте поднять оружие на брата. Слишком много нас было убито в этом веке <���…> не дадим опять пролиться русской крови”.

Они, лицемерно разыгрывая трагикомедию, лили крокодиловы слёзы по трём юношам, погибшим в тоннеле во время исхода танков от Парламента в августе 1941 года: “Скорбь о новых невинных жертвах и гнев к хладнокровным их палачам переполняет наши (как, наверное, и ваши) сердца”.

В этом же письме защитники российского Парламента были названы “красно-коричневыми оборотнями”, “ведьмами”, “убийцами и хладнокровными палачами”, как будто не их тела (в количестве полутора тысяч, как полагают нынешние историки) были октябрьской ночью погружены на борты и увезены в неизвестном направлении, а трупы Ельцина, Лужкова, Гайдара, Новодворской, Чудаковой, Окуджавы и прочих “гуманистов-шестидесятников”.