Ева Меркачёва - Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах

— Хорошо. Передайте, чтобы продукты люди мне больше не отправляли — пусть не тратятся. Иконы, которые прислали, мне не отдали — вернули обратно, потому что есть ограничения по их размеру. А вообще вместо всех этих посылок лучше весточку — письмо или телеграмму. Я думаю, рано или поздно следователь вынужден будут мне все это принести — плотину прорвет. Для меня письмо важнее, чем еда.

…Фургала заводят в комнату, он садится напротив нас через стекло и молчит.

— Вы очень грустный, и непривычно вас таким видеть.

— Сны снятся, как я возвращаюсь в Хабаровский край, и как меня встречают там. Я же вернусь когда-нибудь. Я рад, что был губернатором именно этого региона, даже несмотря на то, что произошло.

«Это не про условия содержания», — прокричал сотрудник.

— Приходите почаще, вы единственное связующее звено.

— Давайте договоримся, что, если вы не выйдете к нам однажды, отказавшись от общения с ОНК, мы будем бить тревогу.

— Договорились. Я, может, стихи начну писать.

Экс-губернатора вывели для общения с правозащитниками в комнату краткосрочных свиданий. Одет в неизменный серый спортивный костюм. Но на этот раз Фургал даже не грустнеет от традиционного окрика: «Руки за спину!». Видно, что в хорошем расположении духа. И вот почему.

«Владимир Владимирович сказал на недавней пресс-конференции, что у нас с ним хорошие отношения!» — говорит нам через стекло Фургал.

— Это не относится к условиям содержания, — подскочил к кабинке сопровождающий сотрудник.

— Что ж вы не уважаете президента! — нашелся Фургал, и надо заметить, сбил этой фразой «лефортовца» с толку.

— По СИЗО «гуляет» ковид, — резко посерьезнел, перейдя на другую тему Фургал. — Очень многие переболели. Но это скрывается. Информация закрыта. Объективного источника диагностики — аппарата КТ здесь нет. Зато есть много факторов, которые неизбежно сейчас приведут к росту заболеваемости, это я как врач говорю. В угоду кому-то людей держат тут фактически в крайней опасности. Умрешь — так умрешь. Никого это не волнует.

— Ну, это вы слишком пессимистично настроены.

— Так и есть. С учётом ситуации с коронавирусом — или прививайте, раз я в зоне риска, или отпускайте под домашний арест.

— Мы попросим сделать вам прививку, но на наши рекомендации здесь практически не реагируют больше.

— Ну, ничего! Зато самое плохое со мной уже случилось — я в «Лефортово». С другой стороны, не каждому так повезет с точки зрения колоссального опыта. Получается, мне дали возможность все хорошо обдумать, на многое посмотреть по-другому. Надо сделать надпись или наклейку: «Лефортово, спасибо, что выбрали меня!».

— Что у вас с питанием?

— Ассортимент тюремного ларька — примерно 15 видов продуктов не лучшего качества. Йогурт порошковый, к примеру. И заказать вы можете только раз в месяц. В других СИЗО есть интернет-магазин, обеды «ресторанные». Зато здесь быстро понимаешь, как нужно правильно питаться, чтобы выжить. Стараюсь есть не вкусно, но чтобы попадали в организм витамины. Делаем с сокамерником салат с огурцами и помидорами, винегрет. На новый год чего-то придумаем. Елка в «Лефортово» для заключенных будет? — иронизирует Фургал.

— Это вряд ли. Но, скорее всего, вам разрешат телевизор смотреть после отбоя. Алла Пугачева наверняка на «Голубом огоньке» будет петь, вот послушаете.

— Песни Пугачевой не относятся к условиям содержания! — вдруг встрепенулся сотрудник.

— А что относится вообще? Теперь с адвокатами встретиться в СИЗО крайне сложно. Ну и переписка по-прежнему запрещена, как и звонки-свидания.

Чуть раньше Фургал заявил членам ОНК, что ему принесли на подпись документ — там сказано, что часть переписки изъята в виду того, что в письмах содержаться сведения про уголовное дело.

— А некоторые письма якобы содержат еще и гостайну, — говорит Фургал. — Я даже расписываться за это не стал. Мало ли, потом как они повернут. Интересно, как простые люди могут знать тайну следствия и государственную тайну, и зачем они мне будут писать письма сюда об этом?! Это все про давление, которое было и которое не прекращается.

Экс-глава Серпуховского района Подмосковья Александр Шестун получил 15 лет колонии строгого режима. Подольский городской суд 25 декабря 2020 года признал его виновным в получении взятки в особо крупном размере.

Гособвинение запрашивало 20 лет колонии — с учётом его возраста и здоровья это почти как смертный приговор и, как не раз отмечали известные правозащитники, за экономическое преступление не должен быть срок как за убийство (в пример стоит привести историка-доцента Соколова, расчленившего аспирантку — ему прокуратура запросила 13 лет).