Ева Меркачёва - Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах

«Как ни говорите, а свобода все-таки лучшее достояние человека», — Салтыков-Щедрин.

Пока экс-губернатор суетится с книгами, подбирая стопку для очередного читателя, я отвлекаю его философскими вопросами, цитируя периодически Салтыкова-Щедрина.

— Никита Юрьевич, согласны с писателем, который утверждал, что в России воровство не победить? «Если я усну и проснусь через сто лет, и меня спросят, что сейчас происходит в России, я отвечу: пьют и воруют».

— Вы про меня? — поднимает глаза от книг Белых. — У меня желания не было украсть не потому, что я хороший и правильно воспитанный мальчик. Я для себя рассматривал работу губернатором Кировской области как некий этап в карьере. Если бы мне было 60 или 70, у меня ничего за душой не было, и я понимал, что это последняя работа. Я бы хотел сказать, что даже и в этом случае, на самом деле — не знаю. Но мне было 33, и планы были грандиозные. Я точно не собирался мараться. Тут же история про то, что «визгу много, шерсти мало». И ставить все на карту, когда есть совсем другие перспективы.

— А все-таки можно ли в современной России занимать пост на госслужбе и не нарушать закону?

— Вообще невозможно не нарушать закон, занимая любой пост, не только государственный. Потому что есть разные трактовки этого закона. При желании можно найти основания для возбуждения уголовного дела на абсолютно любого человека — не важно, на государственной он должности или нет.

— Выходит, были случаи, когда вы сознательно преступали закон, понимая, что иначе нельзя?

— Я не считаю, что в том конкретном случае, за который меня посадили, я преступил. А вообще таких вещей, которые можно расценить как нарушение, — вагон и маленькая тележка. Приведу пример. В соответствии с правилами бюджетной системы, если ты деньги в течение года не использовал, ты должен отправить обратно. И не понятно, получишь ли ты их потом еще. И чиновник зачастую подписывает акт выполненных работ заранее, под честное слово. Столько можно уголовных дел завести на этой почве! Таких ситуаций было у всех полно. Губернатор сам в таких случаях подписи не ставит, но его замы — да. И губернатор точно знает, что такое происходит. И ему могут вменить, что, зная, он не предпринял никаких усилий остановить нарушение. При той вольной трактовке нашего законодательства все это тянет на ОПГ.

— Вы имеете в виду новый закон, который ужесточил ответственность для оргпреступности?

— Новый закон про ОПГ — это дополнительная дубина для силовиков.

— Раз уж вы про «оружие». На вас тут в колонии никто не пытался напасть? Не устраивали «темную»? Тут ведь и психически нездоровые есть…

— Те, кто не дружит с головой, в библиотеку не ходят. Нет, никто не нападал. С местными АУЕ находил тоже общий язык. Осужденные уважают за конкретные вещи. К примеру, наладили контакт с посольствами разных стран, чьи граждане отбывают наказание.

Недопонимания были в начале. Были моменты, когда мои новации не нравились. Я вот по 5–7 минут по радио дайджест новостей читаю. Так сначала говорили: «На фиг это надо! И так стоим на построении долго, а тут еще лишние пять минут.» А сейчас подходят, просят сами, чтобы я чего-то рассказал.

— Была у вас в отряде, видела ваше «ложе», туалет. Вы, как бывший губернатор, к другому комфорту привыкли. И как сейчас все эти лишения?

— После двух лет «Лефортово» — нормально. Там тоже горячей воды не было, так что я отвык от нее. Это все-таки колония, не курорт.

— Но вот кровати в отрядах стоят близко, наверное, храп соседей мешает спать?

— Я сам храплю и ничего не слышу. А так встаю в 6 утра — и на работу. И там до отбоя. Так что в отряде я просто переспал, и все.

— Депрессия, тоска-печаль не накатывали?

— Ну, конечно, накатывали. Потому так важна работа, чтобы ты занят был постоянно. Если бы не библиотека, пошел бы на сельское хозяйство. Сейчас бы рассказывал вам, как у нас выросли надои, какое поголовье, урожайность. Я могу заниматься чем угодно. Но больше пользы я, наверное, могу принести именно в библиотеке. Надеюсь, уже принес.

— Кстати, вы потеснили кого-то, чтобы занять эту должность?

— Нет, тут формально числился человек библиотекарем. Но он не работал. Мне же за свою работу не стыдно. И получаю я тут больше всех, наверное, — 11 тысяч рублей.

— Много вам пишут?

— Количество корреспонденции, что получаю, равно тому, сколько вся зона вместе взятая получает.

— Ну и на здоровье, как я понимаю, не жалуетесь?