Ева Меркачёва - Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах

В свое время это была единственная психиатрическая колония, где душевнобольных преступников исцеляли трудом. На старых пожелтевших фото пациенты шьют одежду, делают обувь, работают на огороде, доят коров, плетут корзины, рубят дрова. Каждый был задействован в процессе труда. Сейчас повсеместной трудовой терапии нет, и это, по мнению медиков, не правильно. Вообще в номенклатуре медицинских услуг «трудотерапия» стоит чуть не рядом с «постановкой капельниц», и полагается тем, кто «застрял» в больнице больше, чем на 30 дней. То есть, по идее, всем пациентам чеховской психиатрической больницы. Здесь не так давно открыли швейный цех, больные шьют пижамы, костюмы, панамки и маски (куда ж без них). Один из пациентов написал целое сочинение под названием «Как я перестал бояться и научился шить». Интересная, скажу я вам, работа, отвечающая на многие вопросы о внутренней жизни больницы в целом. Приведу вам несколько цитат.

«Меньше всего на свете я ожидал, что настанет момент, когда я увижу себя за швейной машинкой, — так начинается рассказ Алексея. — Впрочем, оказаться запертым на несколько лет в психиатрической клинике в мои планы как-то не входило. Порой жизнь подкидывает сюрпризы. По иронии судьбы этот поворот сюжета оказался благословением, ведь спас меня от 10 если не больше лет колонии строгого режима, по мягко говоря, не слишком авторитетной статье, что явно не светило мне никакой блатной романтикой. Бог миловал, как говорится, и мой корабль пристал в тихую гавань 5-й больницы. Я оказался в заведении, которое все силы направило на излечение сумасшедших преступников самых разных мастей. И здесь все подчинено этой цели, в первую очередь быт, который романтично называют «режим». Он мне напомнил сюжет классического кинофильма «День сурка». Мне бросилось в глаза поразительная скученность. И вся эта человеческая масса беспрестанно циркулирует по отделению весь день от подъема до отбоя. Везде (столовая, туалет, душ и т. д.) образуются очереди, очереди и ещё раз очереди. В первое время мне хотелось забиться в дальний угол и забыться сном или книгой или заткнуть уши наушниками и растворится в музыке, словом, самым сильным желанием было абстрагироваться от этого безрадостного сюжета. Проблема с музыкой состояла в том, что разрешение на ее прослушивание использовалось как поощрение за участие в работах по отделению. А работы эти были, так сказать, на любителя — вынос мусора, уборка и т. д. И вот на одном из утренних обходов прозвучало объявление о наборе учеников в швейных цех, и я тут же поднял обе руки. Сначала мы строчили минут по 50, остальное время слушали инструкции. Продуктивность росла. Начальство разрешило мне плеер, и для меня это была большая победа. И у неё был приятный побочный эффект — возможность покидать Отделение в самое неприятное время (по утрам в будни). В цеху я много общался и уровень моей социопатии заметно снизился. Ещё у нас была производственная гимнастика. А затем настал 2020 год, и на ЛТМ легла нагрузка по производству защитных масок. Мы стали работать в три смены и по субботам. Добавилось ощущение, что мы делаем по-настоящему нужное дело. В целом я занимался, чем хотел, и это усилило состояние внутренней свободы, и стены больницы уже не давили на меня. Комиссия неожиданно для всех выписала меня. Как сказал врач, это во многом благодаря работе. Теперь я жду решения суда и надеюсь на хеппи-энд».

Администрация больницы нашла колледжи, которые согласились обучать пациентов по специальности «ландшафтный дизайнер» и некоторым строительным профессиям. Как выражаются медики, это поможет приспособить изуродованную болезнью личность к социуму. Не считая 15 процентов пациентов (в острой форме), все остальные могли бы работать. Но чтобы организовывать полноценные производства и платить зарплату больным, нужны изменения законодательства. Просят врачи больницы помочь с разработкой процедуры обучения несовершеннолетних. Сейчас это, по сути, никак не прописано. Можно было бы обязать ту школу, где учился до задержания подростков, организовать онлайн обучение. А я бы изменила ещё порядок выписки. Сейчас пациенты, которые не признали вину в преступлении, по сути, обречены оставаться тут навечно. Врачи говорят: «Пока он отказывается принять это, мы не можем выявить механизмы, которые его побудили, и устранить болезнь». В больнице есть парень, который слегка «съехал с катушек» после армии. Но никто из родных и друзей не верит, что он напал на соседку в подъезд. Уверен в его невиновности и адвокат: «Но следствие пошло по простому пути: чтобы не искать истинного грабителя, навесили все на «дурика». Ещё надо разработать механизм выписки иностранцев, которые давно живут в России. В больнице лежит белорусский музыкант, которого направили на лечение за употребление и хранение наркотиков. «Обещали через год выпустить и не выпускают. Говорят, мол, кто в Москве будет за мной присматривать?