Денис Терентьев - Банька по-белому. Взрослые вопросы о лихих 1990

Как я рассказывал в книге «Молоко без коровы. Как устроена Россия», в 1989 г. социолог Юрий Левада сформулировал тезис, что СССР разваливается по мере ухода поколений 1920–1940–х годов рождения, для которых в понятие «советский» вкладывались смыслы «новый», «передовой», «независимый», «морально устойчивый». А молодежь застойных десятилетий была уже прозападно ориентированной. Но замеры 1994 г. показали, что советский человек никуда не исчез. Не особо понимая происходящую со страной трансформацию, народ питался надеждой, что у нас скоро станет «как на Западе». К гиперинфляции, безработице и задержкам зарплат подавляющее большинство россиян оказалось не готово, а появление класса крупных собственников они восприняли как несправедливость и «воровство у народа». Недовольство «шоковыми реформами» привело на митинги коммунистов казаков и монархистов, а иконы соседствовали с портретами Сталина и Николая II. В состоянии фрустрации тоска по империи оказалась сильнее, чем желание жить «как на Западе». Но замерять все эти настроения посредством социологических опросов, все равно что брать интервью у больного ангиной с температурой за 40. Через пару дней жар спадет, и человек заговорит совсем иначе. Изменение ценностей надо изучать на менее заметных вещах. Как раз на тех, что наполняют эту книгу.

В начале 2000–х молодой россиянин вдруг стал другим, хотя на дворе не наблюдалось значимых политических и социальных изменений. Не сразу заметный парадокс: фасад страны с танковыми парадами, возрождением пионерии и школьной формы все больше похож на СССР, а люди меняются необратимо. В поколении «миллениалов», родившихся в 1982–2000 гг., совсем не дают результата усилия властей по воспитанию милитаристского духа и настороженного отношения к Западу. По словам профессора Вадима Радаева из НИУ ВШЭ, «новые взрослые» почти не пьют алкоголя, не увлекаются религиями, зато вполне себе карьеристы. Причем большинство работает ради повышения благосостояния, а вовсе не для «реализации своих возможностей». Они хотят чувствовать себя комфортно во всех смыслах, и их трудно, как советских предшественников, развести на слово «надо». Зачем надо? Кому надо?

Конечно, среди родившихся в 1982–2000 гг. немало беспутных алкоголиков или набожных патриотов. Но честная социология лишь отслеживает влияния и тенденции, прогнозируя, каким будет наиболее распространенный городской тип. Получается, что неплохо начитанный, способный самостоятельно разобраться в проблеме, равнодушный к алкоголю, религии, пропаганде и авторитетам, центрированный на себе, своем здоровье и детях, неагрессивный, стремящийся к личному комфорту и счастью. Что он мало похож на советского человека, заметно без лупы.

Но власти почему — то снова не видят, что ключевые ценности изменились, и путают подлинные стремления человека с вредными привычками, от которых он хочет, но не может избавиться. Им кажется, что мы очень тоскуем по СССР и предлагают его апгрейд — с открытыми границами и разрешенным некрупным предпринимательством. Точно так же брежневские идеологи верили, что авторитаризм без голода и репрессий, но с отдельными квартирами и отпуском в Болгарии — предел мечтаний шестидесятников. И это снова может выйти боком всей стране.

Что случилось?31 января 1990 г. на Пушкинской площади в Москве заработал первый ресторан быстрого питания сети «Макдоналдс». Ресторан втрое перекрыл мировой рекорд первого рабочего дня в истории сети, обслужив более 30 тыс. посетителей (в Будапеште было 9 тысяч). При наличии 700 мест внутри здания, на рассвете в ожидании открытия собралась очередь свыше 5 тыс. человек. О «быстром обслуживании», на котором построена философия «Макдоналдс», даже речи не шло: среднее время ожидания в очереди в первые месяцы составляло 4–5 часов, а ресторан был must see для гостей столицы после Кремля и Красной площади.

С чем связан ажиотаж? Может быть, с низкими ценами на еду в голодной стране?Цены как раз кусались: в 1990 г. гамбургер стоил 1,5 рубля, а бигмак — 3,75 рубля при средней заработной плате советского человека в 150 рублей. Для сравнения: за месячный проездной на автобус давали 3 рубля. Дело в том, что «Макдоналдс» — не просто ресторан.

Для любого государства верный признак: появляется «Макдак» — значит, страна открылась миру, собирается быть как все. Значит, она больше не планирует содержать орды шпионов и идеологов, отправлять инакомыслящих в трудовые лагеря. «Макдоналдс» в Москве заработал на несколько лет раньше, чем в Польше, Чехии или Израиле, — значит, «империя зла» не хочет откладывать перемены до тех пор, пока от нее отвалятся все сателлиты и национальные окраины. Когда ресторан под красно — желтым брендом появился на Кубе и во Вьетнаме, это означало, что местные коммунисты готовы, как минимум, к либерализации экономики и иностранным инвестициям.