Юрий Жданов - Во мгле противоречий

Стахановцы опытным, эмпирическим путем дошли до установления новых норм выработки, сломали старые, отжившие нормы. На основе их опыта мы задумали пересмотреть все существующие нормы. Так какой поднялся шум! Служители науки сказали: нельзя, так как в книгах об этом ничего не говорится. А мы послали их к черту и сделали по-своему.

Вы, очевидно, знаете о выращивании арбузов и дынь под Москвой. Одна женщина, научный работник, двадцать лет потратила на то, чтобы вывести сорт дынь, способный произрастать в нашей средней полосе. Она прививала дыни на тыкву, но так как тыква – растение более крепкое, то она забирала все соки, а для дыни ничего не оставалось.

А сейчас кунцевский колхозник, практик, вырастил замечательные арбузы, и мы имеем возможность разводить арбузы в наших широтах вплоть до Ленинграда, хотя прежде в книгах учили, что они севернее Тулы расти не могут.

Сейчас мы пересаживаем в грунт взрослые апельсиновые деревья. Принято считать, что деревья следует пересаживать в возрасте 2–3 лет. Вы видели ели в Кремле и у Мавзолея Ленина? Они пересажены туда, по моему предложению, десятилетними. Можно пересаживать и тридцатилетние деревья. Только пересадку следует производить не осенью, как говорится в книгах, а зимой, когда жизнедеятельность растений понижена, и они более безболезненно могут перенести операцию.

Пататы – предки нашего картофеля; их выращивали еще инки и ацтеки. Они прекрасно произрастают здесь на юге, но, наверно, могут расти и на севере – просто никто не пробовал.

В Австралии жизнь для европейцев была невозможна из-за малярии. Единственным спасением было насаждение эвкалиптовых лесов. Посадка миллионов эвкалиптов дала возможность строить города.

Здесь на юге также имеются обширные заболоченные районы в Кутаисской губернии, в Рионской низменности. Я предложил нашим людям посадить эвкалипты. Однако наши ученые мужи заявили, что эвкалипты у нас расти не могут, ибо так написано у них в книгах. Тогда я указал, что за Гаграми растут эвкалиптовые деревья, посаженные еще до революции. На это мне возразили, будто это хинные деревья. Вот вам пример, как служители науки, упершиеся в свои книги, препятствовали разведению эвкалиптов. А сейчас здесь на побережье имеется полтора миллиона деревьев.

В биологической науке издавна существует два взгляда на жизнь. Одни утверждают, что существует неизменное наследственное вещество, которое не поддается действию внешней природы. По сути дела, такая точка зрения (а она представляет взгляд Вейсмана) тождественна с воззрением, будто жизнь не развилась из неживой материи.

Другого мнения придерживается учение неоламаркизма. Согласно этому учению, внешнее воздействие изменяет признаки организма, и эти приобретенные признаки наследуются.

Если у служителя науки при опытном посеве погибает 95% растений, то он говорит: ничего нельзя поделать, дело безнадежное.

Так учат книги. Но надо обращать внимание не на эти 95%, которые погибли, а на 5%, которые сохранились, которые, следовательно, приобрели новые признаки. Вот вам ваши служители науки...

Лысенко – эмпирик, он плохо ладит с теорией. В этом его слабая сторона. Я ему говорю: какой Вы организатор, если Вы, будучи президентом Сельскохозяйственной академии, не можете организовать за собой большинство.

Большая часть представителей биологической науки против Лысенко. Они поддерживают те течения, которые модны на Западе. Это пережиток того положения, когда русские ученые, считая себя учениками европейской науки, полагали, что надо слепо следовать западной науке и раболепно относились к каждому слову с Запада.

Морганисты-мендельянцы это купленные люди. Они сознательно поддерживают своей наукой теологию".

В конце беседы, которая касалась и других проблем, Сталин спросил меня, не соглашусь ли я работать в аппарате ЦК?

Вернувшись в Сочи, мы застали встревоженных отца и мать, которые не знали, куда мы запропастились. Когда я рассказал отцу о предложении, он сказал: «Не надо соглашаться, если хочешь связать свою судьбу с партийной работой, то начинай с райкома».

Это я передал через неделю Сталину, когда состоялась вторая встреча. Он возразил: райкомы занимаются другими делами, а не наукой. Попутно он отметил, что в современную эпоху особое внимание должно быть уделено университетам. Вот его слова: "Наши университеты после революции прошли три периода. В первый период они играли ту же роль, что и в царское время. Они были основной кузницей кадров. Наряду с ними лишь в очень слабой мере развивались рабфаки.