Виктор Анпилов - Наша борьба

Станислав Терехов в те дни был официально назначен помощником Министра обороны России генерала Ачалова. Не верить ему у меня не было оснований: ни один уважающий себя военный не пойдет на такую операцию без команды своего командира. Но когда ровно в 19.00 я объявил снизу о том, что группа Станислава Терехова пошла на штурм штаба армий СНГ и просит помощи, сверху, от микрофонов установки на балконе Верховного Совета, генерал Титов закричал: «Провокация!». Рядом с Титовым стоял генерал Макашов, также назначенный на те дни первым заместителем Министра обороны России. Макашов смолчал. Сам Станислав, даже в минуты откровенного разговора с ним, всегда избегал ответить прямо на вопрос: кто дал команду на штурм штаба армий СНГ. Знал ли об этой акции генерал Ачалов, назначенный Верховным Советов Министром обороны? Сам генерал никогда публично не осуждал действия подчиненного ему в те дни непосредственно подполковника Терехова, но и не одобрял их. Ачалов и Терехов до сих пор поддерживают нормальные товарищеские отношения. И именно это дает мне основания предположить, что и генерал Ачалов, и его первый заместитель генерал Макашов знали заранее о намерениях Станислава Терехова. Лично я, по прошествии многих лет, считаю те действия ошибочными, неправильными, но провокационными – никогда.

Буквально через несколько минут, когда основная масса сторонников «Трудовой России» бросилась на помощь Терехову, меня скрутили и готовы были четвертовать на месте за клевету на своего командира офицеры Терехова. С трудом уговорил их подняться вместе к генералу Ачалову, чтобы выяснить, по чьей инициативе действовал их командир. Навстречу нам из лифта вышел подполковник Черновил, и на мой вопрос: «Кто просил объявить о начале штурма штаба СНГ?» - он, потупив глаза, честно ответил: «Терехов!» Офицеры, заломившие мне руки за спину, опешили и отпрянули от меня...

На следующий день, выступая с балкона Верховного Совета, я расценил действия Станислава Терехова как жест отчаяния, стремление перевести народное восстание от обороны к нападению. Оборона – смерть любого восстания. И даже после трагической неудачи Терехова надо быбло искать путь к жизни, переходить от обороны к наступлению. Я призвал Руцкого и всех депутатов Верховного Совета, не медля сформировать и вооружить полк охраны исполняющего обязанности президента России, как это позволяла нам сделать конституция страны. В сопровождении народа, под охраной президентского полка Руцкому, Хасбулатову, вместе со всем парламентом надо было идти к Генеральному штабу, КГБ, Министерству внутренних дел, проводить назначенных ВЕрховным Советом силовых министров на работу. Тем более, что и в Миноброны, и в здании КГБ СССР ждали появления и личных приказов Руцкого. Сидеть в осажденном «белом доме», сложа руки, не имело далее никакого смысла. «На работу!»- закончил я выступление обращаясь к силовым министрам, и площадь у Дома Советов поддержала меня, еще долго скандируя: «На ра-бо-ту! На ра-бо-ту!»

Увы, после обострения ситуации и ужесточения блокады Дома Советов Руцкой предпочел наступлению переговоры с Ельциным при посредничестве Русской православной церкви в Свято-Даниловом монастыре.

Утром 29 сентября сторонники «Трудовой России» выстроились в три шеренги по всему фронтону здания Верховного Совета, обращенному к Горбатому мосту. И я, считая, что кровавая развязка неминуема, от имени товарищей, вставших на баррикады, пошел искать Руцкого с требованием – выдать народу оружие. Руцкой избегал меня. и «Трудовая Россия» осталась на баррикадах с кольями в руках.

Хасбулатов вел себя не лучшим образом. Предвидя кровавый финал, он попытался купить москвичей резолюцией Верховного Совета о раздаче земли в Подмосковье всем желающим. «Руслан Имранович, - заметил я Хасбулатову,- люди, поднявшиеся на защиту Верховного Совета, готовы и будут умирать за идею, а вы их хотите купить за шесть соток земли. Предателям Ельцин даст больше!» «Да?! – отрешенно спросил бледный от волнений и недосыпания спикер парламента России,- Вы так считаете? Ну тогда мы не будем обнародовать этот документ».

На подходах к Дому Советов, у выходов из станций метро «Баррикадная» и «Площадь восстания» милиция начала избивать сторонников Верховного Совета: утром. днем и вечером. Причем, то была уже не московская милиция, а подразделения ОМОНа, срочно переброшенные в Москву из других регионов страны. Вечером 30 сентября, когда над головами людей, собиравшихся у высотного здания на площади Восстания, засвистели полицейские дубинки, «Трудовая Россия» блокировала движение транспорта в районе площади Восстания по Садовому кольцу. Баррикада возникла стремительно из ничего. . Александр Рыбаков, машинист электровоза депо Москва Сортировочная, вместе с товарищами притащил из окрестных дворов подвесные площадки для ремонта фасадов домов. Он же быстро договорился с водителями троллейбусов, и те поставили машины поперек движения. Другие обнаружили во дворах компрессор на колесах, прикатили его в центр улицы, сообща раскачали и повалили на бок, намертво перекрыв центральную часть улицы. Сотни людей, подобно муравьям, работали молча и сосредоточенно. Через десять минут самая крупная баррикада тех дней была готова. К этому моменту подоспел депутат Илья Константинов: «Виктор, давай такую же построим на Калининском, поближе к Кремлю!» Бежим с группой молодежи к Калининскому проспекту, где нам в тыл пристраивается ОМОН, начинает бить нас в спину и рассеивает по одному. Осмысливая уроки Московского восстания, мне кажется, не надо нам было уходить с баррикады на площади Восстания. Баррикада – могучий символ. Чем дольше она продержится, тем больше шанцев, что к восстанию присоединятся другие силы, Поэтому на Садовом кольце, рядом с первой баррикадой надо было строить, в пределах одного жилого дома, вторую. В таком случае, у восставших нет тыла: и впереди и сзади – баррикады. А с флангов их надежно прикроют стены жилого дома.