Виктор Анпилов - Наша борьба

Если цифровое обозначение года читается одинакова слева направо и справа налево, то этот год, уверяют суеверные люди, несет людям отрицательную сатанинскую энергию. Во всяком случае, для советских людей 1991 год принес беду: мощное, исполинское государство - Союз Советских Социалистических республик – было предано собственными руководителями и беспощадно уничтожено уже не без помощи иностранного капитала.

Разумеется, для нас, материалистов, порядок цифр в обозначении года 1991 никакого существенного значения не имеет. К этому времени поступательное, осмысленное развитие общества по направлению к коммунизму прекратилось. После эпохи Сталина, с уничтожением машинно-тракторных станций (МТС), товарно-денежные отношения между городом и деревней, между рабочим классом и крестьянством, не затухают, а напротив, с каждым последующим годом приобретают все большое значение. Если Владимир Ильич Ленин говорил «Дайте нам 100 тысяч тракторов и мы перевернем Россию!», то после экономических реформ Косыгина в высших управленческих эшелонах государства начинает доминировать другая идея: «Дайте нам больше прибыли и мы произведем для вас 100 миллионов тракторов!». Подмена основной экономической цели социализма - удовлетворении постоянно растущих материальных и духовных потребностей людей – погоней за прибылью, усиливала роль денег, возбуждала корыстные интересы целых коллективов и отраслей, противопоставляла материальные интересы двух основных классов общества – рабочих и крестьян. С другой стороны, общественная собственность на средства производства – фабрики и заводы, земля и ее недра – диктовала необходимость разумной (по научно обоснованным планам) организации производства и распределения совокупного общественного продукта в интересах всех членов общества. Но вместо того, чтобы привлекать к этой функции, то есть к управлению государством, повсеместному учету и контролю, миллионные массы трудящихся города и деревни, как учил нас Владимир Ильич, правящая в стране Коммунистическая партия сама монополизировала функции управления экономикой и распределения совокупного общественного продукта.

Советские обществоведы ввели в обращение два термина, которыми пытались объяснить состояние нашего общества к моменту начала «перестройки»: развитой социализм и застой. Первый был изобретен, скорее всего, в надежде ублажить и как-то успокоить перед смертью «верного ленинца», доброго Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Однако термин «развитой социализм» антинаучен. Социализм есть переходной исторический период от капитализма к коммунизму и государство этого периода не может быть иным, кроме как диктатурой пролетариата. Так учил Ленин. Но какой толк в бесконечном механическом повторении ленинских цитат без учета ленинской диалектики в понимании необходимости управления общественными процессами в государстве диктатуры пролетариата.

Никогда Ленин не абсолютизировал государство, нигде не говорил о «великой России», тем более под властью двуглавого царского орла. Ильич, как впрочем и Сталин, в этом вопросе был 100-процентным марксистом. Достойно гибели все, что существует! Рано или поздно государство с его границами, тюрьмами, полицией, армией, с его деньгами и с его социальной несправедливостью, - исчезнет! В том числе исчезнет, отомрет, затухнет и государство диктатуры пролетариата, уступая место царству разума и справедливости – бесклассовому коммунистическому обществу. Путь к отмиранию диктатуры пролетариата (социалистического государства) лежит через ее развитие, через привлечение к управлению государством и всеми общественными процессами все большего и большего количества людей. Кстати, если диктатура пролетариата развивается в нужном, коммунистическом, направлении, попутно исчезают глубинные различия между умственным и физическим трудом. Так уж сложилось, что обществу необходим труд и кухарки и ученого-ядерщика. Более того, на мой взгляд, труд первой требует не меньшей фантазии и творчества, чем труд живописца. Хотя между трудом одного, другого и третьего – разница огромная. Но посадите все троих за решение той или иной социальной проблемы, привлеките их временно на добровольной основе к управлению государством, и вы увидите, что между людьми умственного и физического труда нет разницы. Все мы равны! И все хотим жить лучше!

Застой – более верный термин для характеристики состояния нашего общества перед Горбачевым. Вместо того, чтобы привлекать к управлению государством все большее и большее количество людей, правящая партия делала вид, что признает право рабочих и крестьян на управление страной, а на самом деле «приватизировала» политическую власть в стране. Причем, «приватизировала» вместе с постыдными для всякого коммуниста привилегиями, в виде спецмагазинов с продуктами лучшего качества, поликлиник и больниц с более квалифицированным медицинским персоналом, квартир повышенной комфортности, элитных школ для своих детей и так далее. Обладатели этих привилегий думали больше о личном материальном интересе, нежели об общественном. Огромный партийно-государственный бюрократический аппарат оттеснил массу рабочих и крестьян от управления страной и сам превращался в класс, враждебный рабочим и крестьянам. В 1990-91 годах по всей России прокатилась волна шахтерских забастовок. Рабочие требовали покончить с привилегиями партийных чинуш, отстранить их вместе с Горбачевым от руководства страной, передать власть Советам. Самые заклятые враги Советской власти использовали пробудившуюся классовую ненависть рабочих к привилегированному сословию бюрократов в своих целях для уничтожения всей КПСС. По шахтерским горбам к власти шел Ельцин. Застой в советском обществе закончился реставрацией честной собственности. Вслед за своими шикарными апартаментами в Плотниковом переулке Москвы, партийные бюрократы, государственные чинуши и примкнувшие к ним «комсомольские» вожаки начали приватизировать банковское дело, нефть, газ и всю систему энергоснабжения страны...