Борис Галанов - Илья Ильф и Евгений Петров

Отлично придумывались смешные имена и фамилии. Вопрос, какую фамилию будет носить герой, писатели никогда не считали для себя праздным. У Ильфа и Петрова постоянно встречаются фамилии разоблачительные, намекающие на характер и профессию ее владельца (ханжа редактор Саванарыло, присяжный поверенный Старохамский, дантистка Медуза-Горгонер, критик-рапповец Гав. Цепной, эксцентричный кинорежиссер Крайних-Взглядов). В одном случае смешит неожиданность сочетания имен и фамилий (Жоржетта Тираспольских, Сандро Полупетухов). В другом — имен и отчеств (Паша Эмильевич, Серна Михайловна). В третьем — фамилий и псевдонимов (местная сквозная бригада авторов малых форм в составе Усышкина-Вертера и его братьев: Усышкина-Вагранки, Усышкина-Овича и Усышкина-деда Мурзилки). В четвертом — перечисление созвучных фамилий. «Музыкальное оформление» театра Колумба — Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд — это как бы размножившиеся в пяти лицах Бобчинский и Добчинский. Есть фамилии громкие, как титул: Колонна-Берлинский. Есть имена и фамилии загадочные, вводящие читателей в обман, например: «цирульный мастер Пьер и Константин» — один это человек или двое? А вот еще загадка: братья Лев Рубашкин и Ян Скамейкин. Второстепенные персонажи в произведениях Ильфа и Петрова могли не иметь ни особых характерных примет, ни особой роли в сюжете, но уж зато наверняка имели фамилии, которые потом долго вспоминались с улыбкой,— Птибурдуков, Плотский-Поцелуев, Симбиевич-Синдиевич и т. д. На выдумки такого рода Ильф и Петров были неистощимы. Вероятно, это их так же увлекало, как в свое время придумывание смешных и неожиданных заголовков для четвертой полосы «Гудка» [12] А. Раскин в статье «Встречи с Евгением Петровым» вспоминает случай из практики работы Петрова в «Литературной газете»: «Как-то для одного нашего фельетона (то есть фельетона А. Раскина и М. Слободского.— Б. Г.) нужны были смешные фамилии. Кое-что было придумано, однако не слишком удачно. Тогда Петров с ходу подарил нам противоестественную женщину Анну Брюк, подозрительного мужчину с двойственной фамилией Понтиев (Пилатский) и еще кого-то, не уступающего двум первым. Было видно, что фамилий хватит на добрый десяток фельетонов («Знамя», 1948, № 11). .

А как упорно работали писатели над языком своих произведений, сколько изобретательности проявили в поисках средств комической выразительности.

Рецензируя книги молодых рассказчиков, Петров говорил однажды, что писатель тесно, как воздухом, окружен чужими метафорами, эпитетами, когда-то кем-то сочиненными словесными комплектами, до этого уже побывавшими в руках многих авторов. Один такой «комплект» Остап с выгодой продал самому скучному пассажиру литерного поезда журналисту Ухудшанскому. Пользоваться этим комплектом было легко и удобно. Как выражался Остап, расхваливая свой товар, не надо дожидаться, «покуда вас охватит потный вал вдохновения». Но это чрезвычайно опасная легкость.

Необходимо, писал Петров, «с величайшими, я бы сказал, мучительными трудами находить свое собственное, неповторимое, с боем создавать оригинальную манеру, не хватая легкомысленно первое, что подвернется под руку... Надо изо дня в день корпеть над словом, трястись над ним».

Сами Ильф и Петров решительно избегали слов и выражений, о которых Марк Твен остроумно заметил, что они хорошо звучат, когда встречаются в печати первые семнадцать-восемнадцать тысяч раз, а потом начинают приедаться. Но в пародийном, ироническом плане сатирики их неоднократно «обыгрывали».

Этой задаче служил, в частности, прием комического обновления привычных выражений, приевшихся оборотов речи: ахиллесова пята видна сквозь продранный носок; воздушный замок разваливается со всеми его башенками, подъемными мостами, флюгерами и штандартом; «Сноуден — это голова!» — яростно доказывают друг другу пикейные жилеты. «Сноудену пальца в рот не клади. Я лично свой палец не положил бы»,— надрывается старик Валиадис, «нимало не смущаясь тем, что Сноуден ни за что на свете не позволил бы Валиадису лезть пальцем в свой рот». Когда, размечтавшись о брильянтах мадам Петуховой, Остап восклицает: «Батистовые портянки будем носить, крем Марго кушать», то вещи здесь выступают в столь необычном качестве, что это делает их комичными. Такое смещение понятий тоже становится одним из источников смеха.

История создания книг Ильфа и Петрова — это не только история поисков сатирических образов, приемов и средств сатирической оценки людей и событий, это история выработки собственной оригинальной манеры, создания собственного неповторимого писательского почерка. Их было двое, и слово, которое приходило в голову одновременно обоим, они без сожаления отбрасывали, принимаясь искать другое. Это было постоянным принципом их работы, надежным заслоном от готовых, ходячих выражений и «серых словесных комплектов».