Леонид Млечин - Смерть Сталина

Иосиф Джугашвили в юности писал стихи. Они даже печатались в газете «Иверия», которую издавал грузинский писатель и общественный деятель Илья Чавчавадзе.

Читатель может составить собственное представление о поэтических упражнениях молодого Джугашвили в современном переводе Льва Котюкова:

Сталин обладал завидной памятью, умением быстро схватывать суть дела. Просто и доходчиво формулировал свои мысли. Академик Алексей Дмитриевич Сперанский восхищенно писал о Сталине: «Он не боится повторений. Мало того, он ищет их. Они у него на службе. Он, как гвоздем, прибивает к сознанию то, что является формулой поведения». Сталинский стиль узнаешь сразу.

Он умел много работать, находил толковых исполнителей, которые преданно ему служили.

Амаяк Назаретян в 1922–1923 годах возглавлял бюро секретариата ЦК, то есть личную канцелярию Сталина. 14 июня 1922 года он писал общему другу Серго Орджоникидзе, делясь впечатлениями о работе со Сталиным:

«Ладим ли мы? Ладим. Не могу обижаться. У него можно многому поучиться. Узнав его близко, я проникнулся к нему необыкновенным уважением. У него характер, которому можно завидовать. Его строгость покрывается вниманием к сотрудникам. ЦК приводим в порядок. Аппарат заработал хоть куда, хотя еще сделать нужно многое…»

С Орджоникидзе Назаретян мог быть откровенен, поэтому открыто писал о Сталине:

«Коба меня здорово дрессирует. Прохожу большую, но скучнейшую школу. Пока из меня вырабатывает совершеннейшего канцеляриста и контролера над исполнением решений политбюро, оргбюро и секретариата. Отношения как будто не дурные. Он очень хитер. Тверд, как орех, его сразу не раскусишь. Но у меня совершенно иной на него взгляд теперь, чем тот, который я имел в Тифлисе. При всей его, если можно так выразиться, разумной дикости нрава, он человек мягкий, имеет сердце и умеет ценить достоинства людей.

Ильич имеет в нем безусловно надежнейшего цербера, неустрашимо стоящего на страже ворот ЦК РКП.

Сейчас работа ЦК значительно видоизменилась. То, что мы застали здесь, неописуемо скверно. А какие у нас на местах были взгляды об аппарате ЦК? Сейчас все перетряхнули. Приедешь осенью, увидишь.

Но все же мне начинает надоедать это «хождение под Сталиным». Это последнее модное выражение в Москве касается лиц, находящихся в распоряжении ЦК и не имеющих еще назначения, висящих, так как сказать, в воздухе, про них говорят так: «ходит под Сталиным». Правда, это применимо ко мне наполовину, но все же канцелярщина мне по горло надоела. Я ему намекал. Ва, говорит, только месяц еще. Потом…»

Амаяк Маркарович Назаретян после Гражданской войны был вторым секретарем Кавказского бюро ЦК, которым руководил Орджоникидзе. Он и рекомендовал Назаретяна Сталину. В 1922 году Назаретяна утвердили первым помощником генерального секретаря ЦК и заведующим бюро секретариата ЦК. Под началом Назаретяна работали остальные помощники Сталина — Иван Павлович Товстуха, Григорий Иосифович Каннер, Лев Захарович Мехлис.

Назаретян, судя по отзывам знавших его людей, вполне справлялся с работой. Но, видимо, был слишком самостоятелен и, главное, не выказал личной преданности, которую Сталин более всего ценил в окружавших его работниках. Через два года Сталин отправил его назад в родной Тифлис, назначив вторым секретарем Закавказского крайкома…

Сталин преобразил партийный аппарат.

Дмитрий Андреевич Фурманов, в Гражданскую войну комиссар Чапаевской дивизии, восславивший Василия Ивановича, 23 апреля 1925 года записал в дневнике восторженные впечатления от посещения ЦК:

«Сами мраморные колонны скажут тебе, что дело здесь крепкое. Туго двери открываются в Цеку: всей силой надо приналечь, чтоб с воли внутрь попасть. Вошел. Два вечных — днем и ночью — два бессменных, очередных часовых: ваш билет? Нет? Пропуск. Потрудитесь взять у коменданта. Обращение рассчитано на международные визиты: самому покойнику Керзону не к чему придраться. И думаю я: «Это наши-то, сиволапые? Ну и ну!»