Андрей Амальрик - Норманны и Киевская Русь

Во всяком случае языковые данные говорят о славяно-норманнских отношениях, активная роль в которых принадлежала норманнам, поскольку в скандинавских языках заимствования из славянских носят очень незначительный характер. А это заставляет серьезно посмотреть, насколько высказанные выше домыслы соответствуют нашим источникам, к сожалению немногочисленным.

Первое место среди них, безусловно, занимает Повесть временных лет, где мы на первых же страницах находим высказанный в несколько иных выражениях, но в основном совпадающий с предложенным выше взгляд на образование Русского государства. Сказание о призвании варягов под 862 годом (в Начальном своде [7] Говоря о русском летописании, я буду везде придерживаться схемы А. А. Шахматова. Напомню ее: под 854), которое я имею в виду, в течение почти всего века служило одним из основных доказательств ортодоксального норманизма. Сейчас никто, кажется, не верит ни 862 году, ни призванию, но принципиальная схема летописца интересна тем, что книжник XI века на основании своих источников пришел к тем же выводам, что и большинство занимавшихся этим вопросом ученых сов {стр. 3}ременности на основании своих. Как увидим дальше, сказание под 862 годом, рассмотренное не с точки зрения безусловного доверия старой школы, а с точки зрения критического выяснения его источников, и поныне является удачным аргументом норманизма.

Почему же мы, однако, столь скептически подходим к призванию трех князей-варягов и – это будет видно из дальнейшего – к достоверности летописных событий и летописной хронологии до середины X века (сомневаться в ней можно и далее, включая время Владимира [8] Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христианство // Ученые записки ЛГУ. Вып. 8. 1941. )? Потому что, прежде чем принимать или не принимать известия нашей летописи, следует ответить на вопрос: что могли знать и какими материалами могли пользоваться летописцы XI–XII веков для IX–X веков, к которым они относят образование Русского государства?

До первого киевского историка дошли смутные народные предания, зачастую противоречащие друг другу, которые он связно изложил в своей хронике, выбирая из них, по его мнению, наиболее достоверные или наиболее отвечающие духу его свода. Этот свод, продолженный и расширенный в 1073 году, не имел еще, как доказал А. А. Шахматов, хронологической сетки [9] Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. . Перед следующим летописцем (составителем Начального свода), расположившим материал по годам, встала, таким образом, задача привязать русскую историю к какому-то определенному моменту. Он впервые воспользовался греческим хронографом [10] До нас не дошедшем, но сохранившемся в Толковой Палее. Шахматов . Разыскания… С. 98. В. М. Истрин называет его Хронографом по великому изложению. См.: Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола. Т. 1–3. Пг., 1920–1930. и все известные ему легенды о начале земли Русской отнес к вычисленному оттуда 854 году. Для составителя Повести временных лет византийские хроники приобрели еще большее значение, для него и Русская земля «нача ся прозывати» с воцарения Михаила III, «яко при сем цари приходиша Русь на Царьгород» [11] Повесть временных лет. Т. 1. М.; Л., 1950. С. 17. (Далее ПВЛ.) . Все даты Повести до 945 года либо, заимствованы из греческих источников, либо вычислены по ним, о чем буду говорить подробнее далее. К ним примыкают два своеобразных документа – договоры русских с греками (911, 945); их переводы с греческого, можно думать, современны заключению. Оба договора важны тем, что отражают не позднейшие мудрствования летописца, а представления X века. Третьей весьма интересной группой источников для составителей летописных сводов были норманнские саги, возникшие в варяжской среде середины XI века под византийским влиянием и отразившиеся как в русской летописи, так и в позднейшей скандинавской поэзии [12] К сожалению, саги упущены А. А. Шахматовым в его замечательной работе «Повесть временных лет и ее источники». Наши норманисты мало интересовались самими норманнами. Этому вопросу посвящена интересная книга А. Стендер-Петерсена «Die Varägersage als Quelle der altrussischen Chronik» (Aarhus, 1934), цель которой доказать, что «chronic bei der darstellung des entstehens des russischen staates geschőpft haben, ein gleichzeitige varagische sagenuberlieferung uber grosse kőnige und helden der vorzeit gevesen ist» (S. 23). Интересующая нас здесь норманнская поэзия прошла, по его мнению, 3 этапа: «der bizantisch-orientalische ausgangspunkt, der russisch-varagische durchgangspunkt, der nordisch-skandinavischen endpunkt…» (S. 41). . Итак, народные предания, греческие хронографы и скандинавские саги – вот тот материал, из которого летописец скомбинировал первые страницы русской истории [13] Можно еще говорить о болгарской летописи, послужившей образцом для Древнейшего свода, и западнославянском «Сказании о переложении книг», включенном в ПВЛ. Шахматов А. А. Повесть временных лет и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР. Т. 4. 1940 и его же «Разыскания…» (С. 465–468). . {стр. 4}