Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

Вопрос о времени формирования интеллигенции является в науке спорным, поскольку само определение интеллигенции до сих пор неясно. Более того, сегодня, очевидно, следует признать бессильной любую попытку умозрительно сконструировать незыблемое определение интеллигенции. Причина этого в том, что интеллигенция как социальная группа — чрезвычайно неоднородна как в духовном, так и в социально-политическом и материальном плане. Бедные и богатые, творческие и косные, технические и гуманитарные, прогрессивные и реакционные, античные, дворянские, буржуазные, разночинные, народные — все эти и многие другие характеристики приложимы к различным слоям интеллигенции. Исходя из факта этой неоднородности, кажется верным вначале принять некоторое условное, максимально общее представление об интеллигенции, которое было бы пригодно для всех времен и народов. А затем рассмотреть эту модель в исторической ретроспекции, чтобы выявить в ней как стабильные, так и изменчивые характеристики. Я подчеркиваю момент условности: любая теория немыслима без аксиом — измените одну из них, и получится "неэвклидова геометрия".

Таким условно приемлемым определением мне кажется следующее: интеллигенция есть неоднородная социальная группа со сложной внутренней градацией, состоящая из квалифицированных специалистов, занятых в развитии, распространении и интерпретации культуры [61].

В самом деле: лица занятые подобной деятельностью были в любой стране с доисторических времен. Нас не должно смущать, что в иные времена они насчитывались единицами. Ведь и рабочие не сразу стали классом. От диаспоры — к социальной группе и классу: таков, видимо, общий путь любого социума. Поэтому вполне оправданы попытки ряда ученых изучать интеллигенцию античности или Возрождения (Т. Блаватская, М. Петров, Л. Баткин и др.). И совершенно неоправдано отсутствие таких попыток в отношении Древней Руси.

Почему же, говоря об отечественной интеллигенции, я не соблюдаю хронологию и обращаюсь прямо в XVIII век? Потому что в ходе реформ на рубеже XVII–XVIII вв. произошел коренной перелом, смена культурно-общественных формаций. Резко изменилась система подготовки интеллигенции, сменился ее контингент, поменялся ее социальный лидер, ее ценностные установки, резко возросли масштабы ее деятельности и численности, и т. п. Очередной раз в нашей истории нечто подобное произошло в 1920-30-е гг., хотя духовная преемственность сохранилась в гораздо большей степени [62]. Иными словами, в истории русской интеллигенции с петровского времени начинается новый виток развития, участники которого могут рассматриваться без обязательной связи с предыдущим.

Итак, после краткого вступления очертим предмет исследования. Специальная интеллигентская квалификация, оговоренная в условном определении, может быть получена различными путями. В Древней Руси на первом месте в этом деле стояло самообразование и обучение у "мастеров". Восемнадцатый век переносит акцент на государственную систему образования. Поэтому первоочередной задачей является количественный анализ выпуска обученного контингента из учебных заведений эпохи.

Это — первый и важнейший шаг для нашего исследования. Ибо, соотнося цифровую характеристику интеллигенции со сведениями о численности населения и отдельных его слоев, мы легко представим себе немаловажные обстоятельства: "толщину" слоя интеллигенции, степень ее концентрации, количественное соответствие масштабам национальных задач в области культуры и т. д.

Но необходим и анализ качественный. В первую очередь, нужно исследовать профессиональное деление интеллигенции. С этой задачей неразрывно связана вторая — изучить социальный состав интеллигенции и динамику его изменения. Третья задача — представить материальные условия жизни и деятельности интеллигенции. Наконец, четвертая — сопоставить результаты анализа профессионального и социального состава интеллигенции с ее культурной деятельностью.

Некоторые подсчеты, касающиеся численности выпускников учебных заведений, а также очерк развития русской системы образования в XVIII в. уже были мной опубликованы. Однако ввиду того, что тираж публикации был ничтожен (250 экз.), а также поскольку эти сведения были поданы в иной связи и под другим углом зрения, их следует откорректировать, дополнить, осмыслить заново и привести здесь.