Эдуард Лимонов - Лекции о будущем. Мрачные пророчества

Старики. Когда я не был стар, я их не видел. Где они там проходили. Иной раз, как запоздавший скрыться в щели таракан, один из них переходил улицу при ярком солнечном свете, весь усталый и больной.

Или оказывался в очереди в супермаркет и долго вынимал из потёртого кошелька монеты, нервируя небольшую очередь. И только.

А когда ты сам продвинулся по времени совсем близко в выходу, то видишь, как их много и как они страдают. Я, правда, думаю, что они излишне цепляются за жизнь, не нужно так, нужно хладнокровнее, но что ты скажешь им на death row, когда время прижимает их к выходу.

Мир стариков ужасен. Это целая раса, готовящаяся к смерти. Обречённые. Тут я терплю поражение. Я, который всегда или почти всегда побеждал, терплю поражение. Поскольку я не экипирован для сражения со временем, мы не экипированы.

Человек — машина для совершения жизни, как плот — приспособление для того, чтобы плыть по реке.

Потом был этот бутерброд с ливерной колбасой и свежим огурцом, который навсегда стал для меня символом блистательной жизни, взрослой жизни. Как-то меня притащила Анна к приятелю, у него были книги, много. Он налил нам по рюмке водки и сделал этот бутерброд, бутерброды. Мне тогда навсегда они показались изысканными. Я ведь был простой парень.

Анна уже 27 лет как умерла, и тот мужик, я полагаю, давно умер.

Жителю холодного климата, мне всегда не хватало тепла, я постоянно мёрз, и вот теперь ещё идти куда-то в холод, в землю, где сыро и противно.

Нет, не то чтобы я боялся, ещё чего, но противно ведь.

За стеной ловко пищат дети что-то вечернее. Не то дожёвывают, не то допивают, не то ласкаются к родителям. Я, поскольку одинокий волк, живу от моих детей отдельно и, честно говоря, счастлив этим.

У нас нет ведь ничего общего.

Они, возможно, никогда не достигнут моего уровня сознания. Я дразню своих нацболов жутким девизом: «Ваши дети будут хуже вас», и это нацболов нервирует. Это их дестабилизирует. Потому что они любят своих детей. И это очень плохо.

Были травы. Украинская трава ужасна, разнузданна и расхристана, как запорожские казаки. У неё толстые стебли, жирная пыльца, и её жадные грубые цветы охраняют шипы, роса и жёсткие, как арестантская колючая проволока, колючки.

Она высоченного роста, пузата, агрессивна, она может переполосовать ступни или колени, вызвав бурное кровотечение. Украинская трава, как грязный убийца гайдамак, она не одного поля ягода с чайным фарфоровым сервизом, это точно.

Украинская трава называется бурьян, и она как промзона. Жуткое отродье.

Хохлы — сельскохозяйственные люди. Это просто плохие люди. Я бывал у них в избах, умело притворяясь, но пришёл к выводу, что они дрянь, а не люди. Ублюдки какие-то…

Хохлы — вообще позорище, лапищи — во, ножищи — во, и всегда пьяные. Большевички в сравнении с хохлами были просто sophisticated people.

Дети за стеной цокают языками, покрикивают, будто едут на волах.

Дети — это сумасшедшие. Они куда-то вроде идут и одновременно и стоят, и танцуют, и рожи корчат, и вот языками цокают. Пошли, забыли куда шли, схватили в руки что попало, бросили, перед тем как бросить, укусив. Им нравится ронять еду на пол. Отнимать друг у друга ломти, чтобы швырнуть с хохотом, дети — это человек, каким он оставался бы, если бы его не муштровали. Они подвывают, как вечерние крысы…

А от женщин воняет. Если, конечно, задаться целью видеть в них пригожих кукол, то некоторое время можно продержаться на этой лжи. Самое привлекательное в женщинах — это порок и наличие греха. Единственное, что в них возбуждает, — это порок и грех, которые присутствуют, даже если сами они его не чувствуют, ведут себя умеренно.

Тот, кто не опускался в порок, сойдясь с женщиной, тот врёт и тот не настоящий мужчина.

Мужчина должен угнетать этих фимэйл. Иначе — никакого удовольствия ни им, ни тебе.

Когда перестаёшь угнетать, возникает любовь, а то и дружба — самые скучные и низменные чувства.

Самые лучшие отношения с ней — это насилие. Признавайтесь, признавайтесь. Идя к женщине, вы надеетесь на порок, вы надеетесь на изнасилование.

Жара. Крым ли, Карабах ли. Все войны и насилия, которые тут случились. Все сгустившие крови. Тонны солнца, прыгающие берега, хлюпающая кровь, волна цвета чёрного винограда.

Лошади, идущие по дороге, оставили своё соломенное, пахучее дерьмо, волосатыми шарами лежит оно на дороге.

Кто я такой, у которого любимый герой — апостол Павел, «худой немолодой еврей», что совсем уж безобразие?