Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

А когда вдруг у истории от усталости на миг пересыхает в горле и она умолкает — ей надо чуточку помочь.

Ведь то же самое говорили людям и Христос, и Мохаммед, и Будда, и Моисей, и Конфуций. Ты — сможешь, говорили они. Постараешься и сможешь.

И только поэтому люди им верили и шли за ними.

С юмором начали, с юмором и закончим. Сам не люблю, честно сказать, высокопарностей. Недоверчивая неприязнь советского интеллигента к патетике никуда не делась — и хотя о некоторых материях иначе, как высоким штилем, говорить не получается, всё же остаётся потом дурное послевкусие, будто мыла нажевался. Если всё возглашённое на котурнах не подключить быстренько к живой жизни, оно остаётся пустым треском, очередной программной речью немощного старца на очередном съезде.

Я уже без малого тридцать лет отпуск провожу в Крыму, в Коктебеле. То, как Коктебель меняется — это отдельная история, по в десятке километров от знаменитого посёлка есть куда менее знаменитый, называется — Орджоникидзе. Он угасает, пропадает; это был закрытый городок в семь-восемь пятиэтажек, где прежде жили и ударно трудились работники расположенного в соседней бухте секретного завода по производству торпед. Ненужный завод стал руиной, стекла в окнах корпусов повыбиты, заборы запретзоны повалены, торпеды давно распродали кому ни попадя, былые сотрудники, оставшиеся не у дел, стареют и спиваются, молодёжь разбегается либо дичает без работы… И тем не менее в прошлом, 2008 году, догуляв по степи до этого самого Орджоникидзе, близ ветшающего причала я увидел на стене старого, ещё с советским гербом, пакгауза кем-то мастерски вырезанное новое громадное деревянное панно, барельеф. Надпись: «Теночтитлан, 1520». Под надписью изображены две группы: слева в доспехах красавец Кортес со своими идальго гордо смотрит на туземцев. Справа сидит, скрестив коленки, мрачный император ацтеков Монтесума, вокруг него сгрудилась унылая свита. И все аборигены взасос курят индейские трубки, безрадостно размышляя, как дальше жить. Ну, мы помним, что сделал Кортес с Монтесумой и Мексикой, да? Так вот под курящими идёт вторая надпись: «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья».

Я стоял на солнцепёке на повороте пустынной улочки и хохотал минуты две. А потом понял, что это не просто остроумно — а ещё и греет душу. Потому что, во-первых, пока такие цветы распускаются среди мерзости запустения, ничто ещё не потеряно. И во-вторых, потому, что в мягкой, озорной, совсем не высокопарной и абсолютно не оскорбительной форме послан совершенно верный сигнал: если вашим домом хотят завладеть чужаки, вам, чтобы спастись, надо не на улицах с сигаретами, бутылками пива, лозунгами и ножиками колобродить, но изживать собственные вредные привычки, как бы они ни укоренились.

Такой сигнал — тоже ведь управление историей. То самое, которому дай Бог удачи.

Апрель 2009

(Дополнение от 16.12.2016: В сентябре этого года снова был в Крыму и убедился: Орджоникидзе воскрес. Всплеск турбизнеса, расцвет новеньких мини-отелей, маленькие и не очень маленькие кафешки на каждом шагу. Малышнёй и счастливыми родителями переполнен уютнейший песчаный пляж мелководной, будто её специально для детей делали, бухты… Пьяных стариков на асфальте теперь и в помине нет. Все местные полные надежд на скорое восстановление экспериментальной базы на дальнем мысу и возвращение рабочих мест.)

Бюрократия возникает всегда и везде, где и когда перед обществом встают проблемы, требующие быстрых решений и напряжённых общих усилий. Но специфическая для данного общества культура накладывает мощный отпечаток на то, каким образом высшая государственная власть держит свою бюрократию в узде.

Бюрократия подминает общество и государственную власть тогда, когда арсенал средств для её обуздания в культуре иссякает.

Различные ландшафты и порождённые ими различные системы хозяйствования порождают принципиально различные цивилизации.

Там, где нет насущной необходимости налаживать диалог с природой многоголосьем, то есть множественным организованным трудом, общество развивается в сторону формирования мелкого семейного хозяйства, затем — индивидуальности, интенсивного товарно-денежного обмена, выборности, полисной или какой-либо подобной демократии. Там, где необходимость масштабного объединения усилий есть, неизбежно возникает мощный государственный сектор экономики, а следовательно — многочисленный и разветвлённый аппарат чиновников, то есть бюрократия.