Марина Ефимова - Статьи, эссе, критика

— Может, выпить? — сказала она. — Полегчает.

— Шерсть мастифа, который меня укусил? — сказал он. — О нет-нет, покорно благодарю. Пожалуйста, не надо об этом. Все. С выпивкой навек покончено. Взгляни на руку — тверда, как колибри над цветком. Что я натворил? Что-нибудь ужасное?

— О Боже, — сказала она. — Вчера все изрядно набрались. А ты — нет, ничего такого не делал.

— Ага, — сказал он. — Держался, должно быть, как денди. Что, все разобиделись?

— Да нет, Бог ты мой, — сказала она. — Сочли тебя ужасно забавным. Джим Пирсон за ужином, разумеется, на минутку надулся. Но его как бы удержали на стуле и успокоили. За другими столами вообще вряд ли что-либо заметили. Так что никто не видел.

— Он что, врезать мне хотел? — спросил он. — О Господи. Что я ему такого сделал?

— Да ничего ты ему не сделал, — сказала она. — Ты-то как раз вел себя вполне прилично. Но ты же знаешь, как Джим дуреет, когда у него на глазах слишком увиваются за Элинор.

— А я что, приударил за Элинор? — поинтересовался он. — Правда, что ль?

— Да нет, конечно, — сказала она. — Дурачился, только и всего. Ей это казалось ужасно забавно. Веселилась от души. Только разок немного огорчилась — ты ей сок из моллюсков на спину вылил.

— Боже, — сказал он. — Сок из моллюсков на такую спину! Каждый позвонок — маленький Кабо [16] Скорее всего, Кабо — фамилия, которую носили представители известной в Бостоне семьи богачей; здесь намек на высокое социальное положение Элинор. . Боже милостивый! Что же мне делать?

— Да не переживай из-за нее, не беда, — сказала она. — Пошли ей цветочки или что-нибудь такое. Не волнуйся, все это пустяки.

— И в самом деле, что волноваться?! — сказал он. — Я беззаботен, как птичка. Все нормально. О Господи, Господи. Это все или за ужином еще что-то было?

— Ты вел себя прилично, — сказала она. — Нечего переживать. Понравился всем безумно. Метрдотель, правда, немного тревожился — ты пел не переставая. Впрочем, он на самом деле не возражал. Опасался только, что из-за такого шума заведение, пожалуй, снова закроют. Но самого-то его пение нисколько не беспокоило. Мне кажется, он даже рад был, что тебе так весело. Ну да, ты пел примерно час. Нельзя сказать, чтобы оглушительно. Вовсе нет.

— Так я пел, — сказал он. — Доставил публике удовольствие. Пел, значит.

— Не помнишь? — сказала она. — Одну песню за другой. Собравшиеся слушали. Всем нравилось. Правда, ты все порывался спеть о каких-то стрелках, тебя урезонивали, но ты начинал снова и снова. Был великолепен. Пытались заткнуть тебя хотя б на минуту, чтобы ты чего-нибудь поел, но ты и слышать о еде не хотел. Да, повеселил ты нас.

— Я ничего не ел за ужином? — сказал он.

— Ни крошки, — сказала она. — Официант тебе что-то предлагает, а ты ему сразу обратно, потому что, как ты объяснял, он — твой давно потерянный брат, вас цыгане из табора подменили еще в колыбельке, так что все, что теперь есть у тебя, — его. До того дошло, что он уж рычал на тебя.

— Точно, — сказал он. — Всех потешал. Выступал любимцем общества. А что потом, после ошеломительного успеха с официантом?

— Да ничего особенного, — сказала она. — Невзлюбил ты одного седовласого джентльмена, тот сидел в другом конце зала. Не понравился тебе его галстук, и ты решил ему об этом сказать. Но тебя успели вывести, пока он не взбесился.

— О, вывели! — сказал он. — Я, что же, шел?

— Шел! Конечно, шел, — сказала она. — Ты был совершенно как обычно. Но на тротуаре попалось обледеневшее место, так ты там сел, ужасно треснулся, бедняжка. Но, Бог ты мой, такое с каждым могло случиться.

— Это точно, — сказал он. — С Луизой Олкотт [17] Луиза Мэй Олкотт (1832–1888) — американская писательница, прославившаяся изданным в 1868 г. романом «Маленькие женщины». , да и вообще с кем угодно. Так, я упал на тротуар. Теперь понятно, что у меня с… Да. Понимаю. А потом что? Надеюсь, это ничего, что я расспрашиваю?

— О, Питер, ну, что ты! — сказала она. — Неужели не помнишь, что было после? Ни за что не поверю. Мне показалось, во время ужина ты держался, может быть, немного скованно, хотя было видно, что тебе очень весело. Но после падения стал такой серьезный — таким я тебя раньше не знала. Сказал мне, что тебя, настоящего, я еще не видела. Неужели не помнишь? О, Питер, я просто не вынесу, если не вспомнишь эту нашу с тобой долгую поездку в такси. Уж ты, пожалуйста, вспомни. Помнишь? Если не вспомнишь, меня это просто убьет.

— О да, — сказал он. — Ехали в такси. А, да, конечно. Довольно долго ехали, да?