Геннадий Пискарев - По острию лезвия. Нравственно-публицистический очерк

Моя бабушка, неграмотная костромская крестьянка Варвара Ивановна, рассказывала мне в детстве всего одну сказку, которую только и знала, – про горошинку – особь в ее интерпретации сильную, но безоглядную. Пустившая корни в полутемном подвале горошинка эта в собственном стремлении к свету пробивает пол, потолок и крышу дома. Вырвавшись на волю, она стремительно тянется вверх, к солнцу, но лишенная опоры и поддержки себе подобных быстро «израстается» и падает безжизненной плетью на землю.

Еще бабушка знала и пересказывала в назидание притчу о воре-разбойнике, кончающем дни свои на каторге с осознанием ужасающего прозрения, что его погубил… пятачок – никчемная медная монетка, выкранная им незамечено в раннем детстве из отцовского кошелька.

Врезанные, как алмазом, в непорочную душу эти незатейливые вроде бы бабушкины рассказы стали для меня со временем, обретя чуть ли не библейскую концентрацию и глубину философской мысли, своеобразным катехизисом, поистине золотым ключом, гораздо высшей пробы, чем что-либо, в понимании проявлений человеческой сути на пути божественного промысла.

Наверное, нечто подобное произошло, как мне кажется, и с человеком яркой и неординарной судьбы, о котором мне давно хочется рассказать с позиций глубоко заложенной, на генном уровне общечеловеческой морали; с позиций коренных, истинных привязанностей, что предопределяют мотивацию наших праведных поступков и действий.

Мне трудно судить о поре становления моего героя, родившегося в глухом горном ауле, но я представляю, сколь суров и бескомпромиссен должен быть климат взаимоотношений между людьми, где каждый шаг, обеспечивающий удовлетворение жизненных потребностей, сопряжен с риском и нелегким трудом. Но для меня стало поистине открытием, что в тяжелой повседневной работе, в горниле тех испытаний, что выпали на долю народа, частью которого является мой визави, народ этот в основе своей девственно чист и необыкновенно духовен.

В одном из театров страны готовится к постановке пьеса. Есть там такая сцена: горец-старик и молодой паренек, его сын, отдыхают после работы. Ночь, звучит музыка романса на стихи М.Ю. Лермонтова «В небесах торжественно и чудно, спит земля в сиянье голубом». Между сыном и отцом идет неспешная беседа: «Вот видишь, сынок, – говорит старик, – небо над головой. Большое, красивое, недосягаемое. Такое же небо есть и в наших душах». Мальчик настораживается: «А разве мало одного неба – там, наверху?» – «Ах, сын мой, – укоризненно улыбается отец, – да если не будет неба в твоей душе, ты не увидишь его и над головой».

Потрясающе. Кстати, постановку драмы осуществляет ученик гениального Товстоногова, а спонсирует ее тот, кто когда-то с помощью отца, земледельца, открыл для себя святую истину: «Царство Божие – внутри нас»; открыл великую благодать от осознания себя человеком, почитающим предков своих, уходящих корнями к единым прародителям – Адаму и Еве, сотворенных Всевышним, благодать от любви к земле, которую нам оставили в наследство, в надежде, что мы ее сохраним, наши отцы и деды, благодать от чувства не растерянной совести и душевной свободы. И я вижу белоколонный, расписанный золотом дворец, царский Таврический дворец в Санкт-Петербурге, ковровую дорожку к высокой трибуне и человека, вещающего с нее перед собравшимися на международный экономический форум нечто совсем иное, что хотели бы слышать сейчас от него сильные мира сего – он говорит о горькой беде России, что ожидает ее при не продуманном до конца вступлении в ВТО.

Найдутся «эксперты», что назовут поступок сей безрассудным, кое-кто – проявлением особого мужества, сам же оракул – озарением, благодатью, логическим завершением понимания основ бытия, которые разъяснил ему, завещая горы и небо, отец. Разъяснил не на ковровой, а на кремнистой дорожке.