Виктор Черкашин - В поисках агента. Записки офицера КГБ

Итак, мы остались в Вашингтоне. Жизнь и работа здесь значительно отличались от других мест, где мне пришлось побывать. Не так легко привыкнуть к необходимости быть всегда начеку. Особенно трудно было Елене, которая к этому времени уже много лет работала в советской разведке. Она никогда не чувствовала такого напряжения по сравнению с другими моими зарубежными командировками, как в США. В Вашингтоне она практически не выходила в город одна. Приходилось считаться с тем, что ФБР практиковало провокации в отношении советских граждан даже при посещении магазинов, например обвинения в краже. Надо было скрупулезно следить, чтобы в коляске с выбранными товарами или продуктами не оказалось лишних предметов, а перед выходом из магазина внимательно проверять содержимое своих карманов и сумок.

К сожалению, на поведение наших сотрудников оказывало влияние и определенное отношение к ним со стороны Центра. Постоянная подозрительность КГБ в отношении своих граждан, в том числе сотрудников разведки, поощряла американцев организовывать компрометирующие нас ситуации. Такая тактика еще раз подтвердилась после ареста сотрудника нашей вашингтонской резидентуры. Он был схвачен якобы с поличным за воровство, хотя это была явная провокация, часто предпринимаемая американскими спецслужбами для устрашения или компрометации сотрудников разведки либо затем, чтобы затруднить осуществляемые во время проведения операций меры по контрнаблюдению. Офицер немедленно вернулся в резидентуру и доложил о случившемся, заявив, что сотрудники службы безопасности магазина подложили ему товар, якобы им украденный. Такого рода случаи, как правило, регистрируются камерами видеонаблюдения в магазине, однако американцы отказались передать нам пленку или продемонстрировать видеозапись. Почему мы не должны верить нашему коллеге? Оперработник мог с позором вернуться домой, если бы нам в конце концов не удалось убедить Москву оставить его в покое.

И все же этот случай скорее был нетипичным. Как правило, КГБ отзывал на Родину разведчиков, к которым противник осуществлял вербовочные подходы. Прежде всего, эти факты означали, что американцам становилось известно об их принадлежности к советским спецслужбам. Кроме того, существовала вероятность, что такие сотрудники могли согласиться со сделанными им предложениями, как бы убедительно они это ни отрицали. Даже в случаях, когда было совершенно очевидно, что они отклоняли заигрывания противника, такие сотрудники все равно оставались под подозрением Центра. Увы, это ни к чему хорошему не приводило.

Степень недоверия в коридорах Ясенево была достаточно высокой, поэтому даже незначительные признаки чего-то необычного в окружении оперработника могли означать конец разведывательной карьеры. Такое недоверие к своим сотрудникам, повторюсь, лишь облегчало вербовочные операции ЦРУ. Страх потерять свою работу приводил некоторых из них в агентурную сеть американской разведки. Офицер линии «ПР» (политическая разведка) вашингтонской резидентуры Сергей Моторин, которого американцы «зацепили» за незаконную продажу водки «Столичная», не хотел, чтобы такой в общем-то не очень серьезный проступок стал известен его начальству. Тем не менее этот факт был успешно использован, чтобы убедить его начать работать на ФБР — до момента его разоблачения, а затем и вынесения смертного приговора в Москве.

Мы с Еленой были очень осторожны в наших контактах с окружением, и поэтому у нас в посольстве было не очень много друзей. Она была достаточно волевой и организованной, чтобы научиться переносить эту вынужденную самоизоляцию. Я ощутил эти свойства ее характера практически сразу, как только впервые ее увидел в длинном коридоре на Лубянке — местонахождении штаб-квартиры КГБ. Как она потом мне призналась: увидев меня, она сразу для себя решила, что это тот человек, которого она бы хотела видеть своим мужем. Подобные черты ее характера, а также мое служебное положение как руководителя подразделения резидентуры, одной из задач которого являлся поиск и выявление предателей, независимо от иного, содействовали нашей определенной изоляции, и нужно признать, что это отражало атмосферу подозрительности в нашем посольстве.

К 1985 году мы с Еленой уже считались ветеранами советской колонии, привыкшими к условиям вашингтонской жизни и определенной специфике работы и общения в посольстве. Наша не по годам развитая дочь Алена с удовольствием ходила в детский сад на территории консульства, и мы гордились ее быстрым прогрессом в английском языке. Нам нравились американцы как нация с присущей им предприимчивостью, гостеприимством и легкостью в общении. И мы были в восторге от американской природы. Без лицемерия, США казались страной, в которой приятно находиться.